Лев Исаакович Шестов, русский философ — все о жизни и учении, философские взгляды

Вчера я «рассекретил» для вас свои увлечения: книги, философия и подкасты. Теперь здесь, на канале ЖКХ: вопросы и ответы буду публиковать не только материалы про коммунальные платежи и услуги, но и на другие интересны темы.

Кто пропустил пост об изменениях смотрите тут. В этой же статье я давал ссылку на бесплатное прослушивание моего подкаста в Яндекс. Музыке. Этот подкаст о великом русском философе Льве Шестове. Сегодня расскажу подробнее о его жизни и основных работах.

О жизни льва шестова

О жизни Шестова можно почитать в Википедии. Настоящей, полноценной биографии Шестова нет. Лучшим в этом плане является книга Барановой-Шестовой. В любом случае жизнь Шестова мало связана с его философией. И это удивительно. Как правило, философия отражает обстоятельства жизни философа.

Но в жизни Шестова мы не найдем ничего такого, что могло бы нам подсказать, почему он утверждал в книгах то, что утверждал. Но почитать о нем все равно стоит. Интересно, например, посмотреть насколько Шестов известен на Западе, сравнить с тем, как его знают в России.

У нас его знают как автора интересной альтернативной версии первородного греха.

Философия Льва Шестова

Итак, давайте перейдем к философии. Особенность Шестова в том, что узнать его философию можно из каждой книги. То есть каждая книга содержит законченное изложение философии. И такое изложение достаточно ясное. Я уже выкладывал цитаты из Афин и Иерусалима. Это главная книга Шестова, по этим цитатам легко восстановить его философию. Давайте кратко пройдемся.

Основная тема Шестова – борьба с разумом. Это звучит пафосно и таковым является. Не надо думать, что Шестов призывал всех сойти с ума, стать безумными, попасть в лечебницу. К безумству призывал, но это такое, философское безумство.

Шестов полагал, что разум нам не нужен, он нас подавляет. Борьба с разумом предполагает своей целью освобождение от разума. Но это не понимается как ухудшение того, что сейчас называют качеством жизни.

Напротив, если разум подчинил человека, то порвав с разумом человек обретает свободу.

Шестов описывал это так. Человека создал бог. Человек не был подчинен разуму, был свободен. Бог сказал человеку не есть плоды с дерева познания. Человек ослушался, плоды попробовал.

И если до этого человек не видел оснований, причин, следствий и законов природы, то теперь все это увидел. Так он попал в рабство к разуму.

Первородный грех человека состоял не в том, что человек ослушался бога, а в том, что человек сорвал плоды именно с дерева познания. То есть само познание и было грехом.

По задумке Шестова, человек должен сейчас отказаться от разума, то есть должен вернуться в первоначальное состояние.

Как это сделать?

У Шестова нет четкого плана действия. По его книгам можно это определить, но там надо внимательно искать. В общих чертах Шестов понимал такое возвращение как путь к очевидности, то есть путь от удивления перед миром через отчаяние.

Если мы откажемся от привычных образов мира, от знаний, от наших теорий, то все, что нас окружает, будет вызывать у нас удивление: как этот камень падает? почему вода закипает при определенной температуре? То есть мы вернемся в тот момент, когда физика, вообще точные науки, были неразвиты.

Но тут важен следующий шаг: вместо того, чтобы отыскать основания, законы, мы должны отчаяться. То есть мы должны бесконечно спрашивать, но не должны находить ответы на свои вопросы. В таком отчаянии мы сможем преодолеть разум.

Вот в этом коротко состоит суть философии Шестова. В следующем посте расскажу о некоторых интересных деталях в идеях Шестова.

Надеюсь на вашу поддержку моих нововведений на канале. Буду рад лайкам, вопросам в х и, конечно, делитесь этой статьей с теми, кому интересна история, философия, развитие.

Надеюсь на вашу поддержку моих нововведений на канале. Буду рад лайкам, вопросам в х и, конечно, делитесь этой статьей с теми, кому интересны история, философия и развитие.

Источник: https://zen.yandex.ru/media/id/5a32286377d0e6afcba2ae7e/5e01cf941e8e3f00b0d1ca15

Шестов лев исаакович

Русский философ-экзистенциалист.

Ранние годы

Отец – киевский купец первой гильдии, основатель и глава мануфактурного товарищества Исаак Моисеевич Шварцман. Он занимался производством тканей, его компания имела свои филиалы  и магазины. Мать – Анна Григорьевна Шрейбер, вторая жена отца.

Семья была многодетная: помимо Льва у Шварцманов были четыре дочери (Софья, Дора, Фаня и Елизавета) и два сына (Михаил и Александр).

Атмосфера в дома была благоприятной для развития детей: Исаак Моисеевич, несмотря на занятия коммерцией, не принуждал никого из отпрысков непременно следовать по его стопам и в целом был человеком образованным и прогрессивно мыслящим.

Лев проходил обучение сначала в киевской, а затем московской гимназиях.

В 1884 году стал студентом математического, а затем юридического факультета Московского университета, из которого был исключен за участие в политических выступлениях.

После этого перешел на юрфак Киевского университета, выпустившись оттуда в 1889 году. Однако защитить докторскую диссертацию, посвященную положению рабочего класса в России, не смог из-за запрета ее цензурой.

Становление и расцвет

Первое время после университета юноша помогал в работе отцу, однако интересы его лежали в плоскости литературной и философской.

В итоге Лев, разрываясь между предпринимательством  и творческой работой, получил нервное расстройство, для лечения которого в 1895 году отправился в Европу.

За границей Шестов познакомился с учившейся на врача Анной Березовской. Молодые люди сочетались браком в итальянской столице в 1896 году. У пары впоследствии родились две дочери: Татьяна и Наталья. Некоторое время новоиспеченные супруги жили в Швейцарии, в 1898 году возвратившись на родину.

В том же году был опубликован первый труд философа «Шекспир и его критик Брандес». В ней автор затронул тему, проходившую затем красной нитью через все его работы, а именно большой трагизм и неустроенность жизни человека, которая не может подчиняться общим, формальным нормам, которая не вмещается в рамки тех или иных теоретических категорий и построений.

Отсюда в философии Шестова следовали неприятие и скепсис по отношению к раз и навсегда установленным идеям и понятиям, будь то в сфере морали и той же философии, мировоззрения, общественных систем. Скептически относился философ и к научному знанию, в том смысле, что одна лишь наука, по его мнению, не могла дать человеку всех ответов и необходимых ориентиров.

Наибольшее развитие подобные идеи Льва Исааковича получили в его знаменитой работе 1905 года «Апофеоз беспочвенности (опыт адогматического мышления)». Ее выход в печати повлек за собой множество споров в образованных кругах, зачастую мнения о ней были абсолютно противоположными.

В тот же период из-под пера Шестова вышло множество статей и монографий, в которых автор изучал и разбирал идейную, философскую составляющую произведений русских писателей, среди которых Федор Достоевский, Антон Чехов, Лев Толстой, Дмитрий Мережковский и др. Шестов принимал участие в знаменитых петербургских Религиозно-философских собраниях (1901-1903), поддерживал общение с другими русскими философами: Сергеем Булгаковым, Василием Розановым, Николаем Бердяевым (с ним он тесно дружил) и др.

Годы Первой мировой войны и последовавшей затем революции были нелегкими для Льва Исааковича. В 1915 году погиб воевавший на фронте внебрачный сын Сергей. Не поддержал философ ни Февральскую, ни Октябрьскую революцию, хотя никогда не был монархистом и не защищал самодержавие. В итоге, приняв решение оставить родину, он со своими домашними перебрался в Швейцарию.

Через год после этого, в 1921-м, Шестов поселился во французской столице, ставшей его последним пристанищем. В Париже он продолжил свои философские изыскания. Лев Исаакович в своих трудах того времени анализировал идеи античных мыслителей Парменида и Плотина, вождя Реформации Мартина Лютера, европейских философов Блеза Паскаля, Спинозы, Сёрена Кьеркегора, Эдмунда Гуссерля.

Помимо всего прочего, Лев Исаакович участвовал в выходе известного литературно-общественного издания «Вёрсты» (1926-1928), где также публиковался.

Философ, при жизни ставший классиком и оказавший влияние на других мыслителей (например, на Альбера Камю), скончался в парижской больнице осенью 1938 года в возрасте 72 лет. Погребен на Новом кладбище в Булони.

Источник: https://w.histrf.ru/articles/article/show/shiestov_liev_isaakovich

ШЕСТОВ, ЛЕВ

ШЕСТОВ, ЛЕВ (1866–1938), русский философ, литературовед. Настоящее имя – Лев Исаакович Шварцман. Родился в Киеве в семье коммерсанта 31 января (12 февраля) 1866.

В 1884 поступил на математический факультет Московского университета, через год перешел на юридический факультет. Был исключен из университета за участие в политических выступлениях студентов. Завершил образование на юридическом факультете Киевского университета (1889).

В дальнейшем Шестов ушел мир литературной критики и философской эссеистики, и выбор этот оказался окончательным. Он участвовал в Религиозно-философских собраниях в Петербурге, поддерживал отношения с ведущими представителями российского религиозно-философского движения начала века – с Д.С.

Мережковским, С.Н.Булгаковым, В.В.Розановым, М.О.Гершензоном, Вяч.Ивановым и др. Особенно близкие отношения связывали его с Н.А.Бердяевым.

В 1898 выходит первая книга Шестова – Шекспир и его критик Брандес. Важной вехой в творческой биографии Шестова стали его книги Добро и зло в учении гр. Толстого и Фр.Ницше (1900), Достоевский и Ницше: Философия трагедии (1903) и Апофеоз беспочвенности (1905).

Октябрьскую революцию Шестов не принял категорически и охарактеризовал власть большевиков как «деспотическую» и «реакционную». В 1919 он эмигрировал из России: в 1920 обосновывается в Женеве, с 1921 и до конца жизни – во Франции. Период эмиграции стал наиболее продуктивным в творчестве Шестова. В эти годы вышли его работы: Власть ключей (1923), На весах Иова (1929).

После смерти Шестова были опубликованы: Афины и Иерусалим (1938), Киркегард и экзистенциальная философия (1939), Умозрение и откровение (1964), Sola fide – Только верою (1966). Шестов был активным участником европейского философского процесса 1920–1930-х годов: дружеские отношения связывали его с Э.Гуссерлем, А.Мальро, Л. Леви-Брюлем, А.Жидом, М.Бубером, К.Бартом, Т.Манном и др.

А.Камю в своей книге Миф о Сизифе (1942), характеризуя экзистенциальный тип философствования, обращается к творчеству Шестова.

Уже в этой работе Шестов обнаруживает своего главного противника – философский рационализм, который, по его убеждению, всей силой разума санкционирует необходимость и закономерность «объективных обстоятельств», унижающих и уничтожающих человека, и в то же время требует от него оптимизма в осознании «разумной необходимости» (Спиноза, Гегель, Маркс).

Критика разума вообще и философского умозрения составляют содержание творчества Шестова. В этой борьбе он искал и находил «союзников» (Ницше, Достоевский) и даже «двойников» (Кьеркегор). Даже учение своего близкого друга Н.А.

Бердяева об иррациональной, «несотворенной» свободе представлялось Шестову излишне умозрительным.

Критикуя любые попытки умозрительного отношения к Богу (философские и богословские в равной мере), Шестов противопоставлял им исключительно индивидуальный, жизненный (экзистенциальный) путь веры.

Экзистенциальная философия, утверждал Шестов, начинается с трагедии, она исходит из предположения, что «неизвестное ничего общего с известным иметь не может, что даже известное не так уж известно, как это принято думать, и что, следовательно, все предположения… были только обманчивыми иллюзиями».

Шестов предлагает забыть о том привычном образе мира, который навязан человеку наукой, рационалистической философией и здравым смыслом. В мире экзистенциальной философии будущее совершенно неизвестно: «Всякое подлинное творение есть творение из ничего… Творчество есть непрерывный переход от одной неудачи к другой.

Общее состояние творящего – неопределенность, неизвестность». Истина, которой владеет философ в настоящий момент, имеет значение («чего нибудь да стоит»), только если он признает, «что она безусловно не может быть ни для кого обязательной».

Шестов отрицал «оправданность» любого универсализма в истории и был готов ниспровергать идею прогресса под любым обличьем: гегелевского панлогизма, «становления абсолютного всеединства» Вл.С.Соловьева или «творчества богочеловечности» Бердяева. Историческое познание в научно-рационалистическом смысле вообще невозможно. История – «простое повествование».

Отношение к прошлому всегда должно носить личный характер. Открыть истину в истории может «только тот, кто ее ищет для себя, а не для других, кто дал торжественный обет не превращать свои видения в общеобязательные суждения».

Нельзя метафизически доказать, что «бывшее станет небывшим» и волею Абсурда «железная» логика исторического и природного процессов может быть отменена, но в это можно поверить.

«Для Бога нет ничего невозможного – это самая заветная, самая глубокая, единственная, я готов сказать, мысль Кьеркегора – а вместе с тем она есть то, что коренным образом отличает экзистенциальную философию от умозрительной».

Источник: https://www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/literatura/SHESTOV_LEV.html

Шестов, Лев Исаакович

литературный критик и публицист, начал свою литературную деятельность в 1895 г. газетными статьями по вопросам истории литературы. В 1898 г. вышла его первая книга «Шекспир и его критик Брандес», затем последовательно «Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше», «Достоевский и Ницше» и др. /Т. 20/

род. 31 янв. 1866, Киев — ум. 20 нояб. 1938, Париж) — рус. религиозный философ и писатель. Профессор в Сорбонне (с 1920); философ антирационалистического экзистенциалистского направления. Предпринял попытку пересмотра традиционной философии, требуя переместить точку зрения на субъект.

В русле идей Паскаля, Кьеркегора, Достоевского, Ницше полемизировал с традиционной рационалистической философией. Бог, не связанный с идеей логоса, выступает у Шестова как идеал всемогущего своеволия «по ту сторону добра и зла». Мастер философского парадокса и афоризма, он подвергает едкой критике академическое мышление. Осн. произв.

: «Толстой и Ницше», 1900; «Достоевский и Ницше. Философия трагедии», 1903; «Potestas clavum», 1923; Собр. соч., т. 1-6, СПБ., 1911.

Источник: Философский энциклопедический словарь

наст. фамилия Шварцман; 1866-1938) — рус. релит, философ и публицист. С 1920 — в эмиграции. Ш. критикует рационализм в философии, этике и даже теологии. Наука и разум, полезные в обыденной жизни, исследуют, по его мнению, только общее, менее всего ценное для человека как неповторимой индивидуальности.

Разум не может разгадать тайну человеч. существования, объяснить трагич. положение человека в мире, его страданий. Только вера в библ. бога открывает путь к спасению и истине. Эта вера, стоящая выше разума и этики, есть, по Ш.

, свобода, в к-рой для того, кто верит в бога, взявшего на себя грехи людей, нет ничего невозможного. Ш. признает, что здесь мысль достигает «верха бессмыслицы», но так и должно быть, ибо экзистенциальная философия, к представителям к-рой он себя причисляет, опирается на абсурд. Учение Ш.

— одна из форм оправдания религии. Соч.: «Апофеоз беспочвенности» (1905), «На весах Иова» (1929), «Афины и Иерусалим» (опуб. 1951).

Источник: Атеистический словарь

рус. религиозный философ и литератор. С 1920 — в эмиграции. Пытаясь осмыслить кризис буржуазного об-ва, трагическое положение человека в нем, Ш. обращается к священному писанию, взглядам Паскаля. Ницше. Достоевского, признает близость своих воззрений с учением Кьеркегора. В его произв.

дается критика рационализма в философии, этике и даже теологии, проводится идея неспособности разума постичь “последнюю истину”, разгадать тайну человеческого существования. Наука и разум, полезные в обыденной жизни, исследуют, по мнению Ш.

, необходимое и общеобязательное, менее всего ценное для личности как неповторимой индивидуальности; они “равнодушны” к страданиям и смерти человека, делают его рабом необходимости, лишают возможности творчества. Иррационализм, неприятие общепринятых, прежде всего светских, форм культуры приводят Ш.

экзистенциальной философии, выражающей декаданс буржуазного философско-эстетического сознания. Соч.: “Достоевский и Ницше. Философия трагедии” (1903), “Апофеоз беспочвенности” (1905), “На весах Иова” (1929), “Афины и Иерусалим” (1938), “Sola fide” [только верою] (1957), “Умозрение и откровение” (1964).

Источник: https://terme.ru/termin/shestov-lev-isaakovich.html

Читать

Вы, конечно, не ждете от меня, чтобы в течение одного часа, который предоставлен в мое распоряжение, я сколько-нибудь исчерпал сложную и трудную тему о творчестве Киргегарда[2] и Достоевского.

Я потому ограничу свою задачу: я буду говорить лишь о том, как понимали Достоевский и Киргегард первородный грех, или – ибо это одно и то же – об умозрительной и откровенной истине.

Но нужно вперед сказать, что за такое короткое время вряд ли удастся выяснить с желательной полнотой даже то, что они думали и рассказывали нам о падении человека. В лучшем случае удастся наметить – и то схематически, – почему первородный грех приковал к себе внимание этих двух замечательнейших мыслителей XIX столетия.

К слову сказать, и у Ницше, который, по обычным представлениям, был так далек от библейских тем, проблема грехопадения является осью или стержнем всей его философской проблематики. Его главная, основная тема – Сократ, в котором он видит декадента, т. е. падшего человека по преимуществу.

Причем падение Сократа он усматривает в том, в чем история – и в особенности история философии – находили всегда и нас поучали находить его величайшую заслугу; в его беспредельном доверии к разуму и добываемому разумом знанию.

Когда читаешь размышления Ницше о Сократе, все время невольно вспоминаешь библейское сказание о запретном дереве и соблазнительные слова искусителя: будете знающими. Еще больше, чем Ницше, и еще настойчивее говорит нам о Сократе Киргегард. И это тем более поражает, что для Киргегарда Сократ самое замечательное явление в истории человечества до появления на горизонте Европы той таинственной книги, которая так и называется Книгой, т. е. Библии.

Грехопадение тревожило человеческую мысль с самых отдаленных времен. Все люди чувствовали, что в мире не все благополучно и даже очень неблагополучно: «Нечисто что-то в Датском королевстве», – говоря словами Шекспира, – и делали огромные и напряженнейшие усилия, чтобы выяснить, откуда пришло это неблагополучие.

Один из первых великих греческих философов, Анаксимандр, в сохранившемся после него отрывке говорит: «Откуда пришло к отдельным существам их рождение, оттуда, по необходимости, приходит к ним и гибель. В установленное время они несут наказание и получают возмездие одно от другого за свое нечестие».

Эта мысль Анаксимандра проходит через всю древнюю философию: появление единичных вещей, главным образом, конечно, живых существ и по преимуществу людей, рассматривается как нечестивое дерзновение, справедливым возмездием за которое является смерть и уничтожение их.

Идея о γένεσις’е и φθορά (рождение и уничтожение) есть исходный пункт античной философии (она же, повторяю, неотвязно стояла пред основателями религий и философий дальнего Востока).

Естественная мысль человека, во все времена и у всех народов, безвольно, точно заколдованная останавливалась пред роковой необходимостью, занесшей в мир страшный закон о смерти, неразрывно связанной с рождением человека, и об уничтожении, ждущем все, что появилось и появляется.

В самом бытии человека мысль открывала что-то недолжное, порок, болезнь, грех и, соответственно этому, мудрость требовала преодоления в корне того греха, т. е. отречения от бытия, которое как имеющее начало осуждено на неизбежный конец.

Греческий катарзис, очищение, имеет своим источником убеждение, что непосредственные данные сознания, свидетельствующие о неизбежной гибели всего рождающегося, открывают нам премирную, вечную, неизменную и навсегда непреодолимую истину. Действительное, настоящее бытие (οντως ον)[3] нужно искать не у нас и не для нас, а там, где власть закона о рождении и уничтожении кончается, т. е. там, где нет и не бывает рождения, а потому нет и не бывает уничтожения. Отсюда и пошла умозрительная философия. Открывшийся умному зрению закон о неизбежной гибели всего возникающего и сотворенного представляется нам навеки присущим самому бытию: греческая философия в этом так же непоколебимо убеждена, как и мудрость индусов, а мы, которых отделяют от греков и индусов тысячелетия, так же неспособны вырваться из власти этой самоочевиднейшей истины, как и те, которые впервые ее обнаружили и показали нам.

Только Книга книг в этом отношении составляет загадочное исключение.

В ней рассказывается прямо противоположное тому, что люди усмотрели своим умным зрением.

Все было создано, читаем мы в самом начале Книги Бытия, Творцом, все имело начало, но это не только не рассматривается как условие ущербности, недостаточности, порочности и греховности бытия, но, наоборот, в этом залог всего, что может быть хорошего в мироздании; иначе говоря, творческий акт Бога есть источник, и при этом единственный, всего хорошего. Вечером каждого дня творения Господь, оглядываясь на сотворенное, говорил: «добро зело», а в последний день, осмотрев все, Им созданное, увидел Бог, что все добро зело. И мир, и люди (которых Бог благословил), созданные Творцом, и потому именно, что они были Им созданы, были совершенными и не имели никаких недостатков: зла в сотворенном Богом мире не было, не было и греха, от которого зло началось. Зло и грех пришли после. Откуда? И на этот вопрос Писание дает определенный ответ. Бог насадил в Эдемском саду, среди прочих деревьев, дерево жизни и дерево познания добра и зла. И сказал первому человеку: плоды от всех деревьев можете есть, но плодов от дерева познания не касайтесь, ибо в тот день, когда коснетесь их, смертью умрете. Но искуситель – в Библии он назван змеем, который был хитрее всех созданных Богом зверей, сказал: «нет, не умрете, но откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающими». Человек поддался искушению, вкусил от запретных плодов, глаза его открылись и он стал знающим. Что ему открылось? Что он узнал? Открылось ему то, что открылось греческим философам и индусским мудрецам: Божественное «добро зело» не оправдало себя – в сотворенном мире не все добро, в сотворенном мире – и именно потому, что он сотворен, – не может не быть зла, притом много зла и зла нестерпимого. Об этом свидетельствует с непререкаемой очевидностью все, что нас окружает – непосредственные данные сознания; и тот, кто глядит на мир с «открытыми глазами», тот, кто «знает», иначе об этом судить не может. С того момента, когда человек стал «знающим», иначе говоря, вместе со «знанием» вошел в мир грех, а за грехом и зло. Так по Библии.

Пред нами, людьми XX столетия, вопрос стоит так же, как он стоял пред древними: откуда грех, откуда связанные с грехом ужасы жизни? Есть ли порок в самом бытии, которое как сотворенное, хотя и Богом, как имеющее начало неизбежно, в силу предвечного, никому и ничему не подвластного закона, должно быть обременено несовершенствами, вперед обрекающими его на гибель, или грех и зло в «знании», в «открытых глазах», в «умном зрении», т. е. от плодов с запретного дерева. Один из замечательнейших философов прошлого столетия, впитавший в себя (и в том его смысл и значение) всю европейскую мысль за 25 веков ее существования, Гегель, без всякого колебания утверждает: змей не обманул человека, плоды с дерева познания стали источником философии для всех будущих времен. И нужно сейчас же сказать: исторически Гегель прав. Плоды с дерева познания действительно стали источником философии, источником мышления для всех будущих времен. Философы, – причем не только языческие, чуждые Св. Писанию, но и философы еврейские и христианские, признававшие Писание боговдохновенной книгой, – все хотели быть знающими и не соглашались отречься от плодов с запретного дерева. Для Климента Александрийского (начало III века) греческая философия есть второй Ветхий Завет. Он же утверждал, что, если бы можно было гнозис (т. е. знание) отделить от вечного спасения и если бы ему был предоставлен выбор, он выбрал бы не вечное спасение, а гнозис. Вся средневековая философия шла в том же направлении. Даже мистики в этом отношении не представляли исключения. Неизвестный автор прославленной «Theologia Deutsch»[4] утверждал, что Адам мог бы хоть двадцать яблок съесть, никакой беды бы не было. Грех пришел не от плодов с дерева познания: от познания не может прийти ничего дурного. Откуда у автора «Theologia Deutsch» эта уверенность, что от знания не могло прийти зло? Он не ставит этого вопроса: ему, очевидно, и на ум не приходит, что истину можно искать и найти в Писании. Истину нужно искать только в собственном разуме, и только то, что разум признает истиной, – есть истина. Змей не обманул человека.

Источник: https://www.litmir.me/br/?b=114550&p=1

Шестов Лев

Биографические сведения. Лев Исаакович Шварцман (1866– 1938) – российский литератор и философ, известный под псевдонимом Лев Шестов.

Родился в Киеве в семье богатого фабриканта. Учился в Московском университете (сначала на математическом отделении, а потом перешел на юридическое), закончил свое образование в Киеве (в 1889 г.).

Написал диссертацию, посвященную проблемам рабочего законодательства, но она была отвергнута цензурой; несколько лет занимался управлением семейной фабрикой. По-видимому, в этот же период он пережил серьезный духовный кризис, который во многом определил характер его дальнейшего творчества. В 1895–1914 гг.

в основном жил за границей (Германия, Австрия, Франция, Швейцария). В 1914–1918 гг. жил в Москве, сотрудничал в журнале «Мир искусства», состоял членом Московского психологического общества. В 1918 г. – переехал в Киев, где читал лекции по философии и Народном университете, в 1919 г.

Был знаком и дружен со многими выдающимися западными мыслителями (Хайдеггером, Бубером, Леви-Брюлем и т.д.).

Основные труды. «Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше: Философия и проповедь»)[2] (1900); «Достоевский и Ницше.

Философия трагедии» (1903); «Апофеоз беспочвенности (Опыта догматического мышления)» (1905); «Начала и концы» (1908); «Великие кануны» (1912); «Власть ключей» (Берлин, 1923); «На весах Иова. Странствия по душам» (Париж, 1929); «Киркегард и экзистенциальная философия.

Глас вопиющего в пустыне» (Париж, 1929); после его смерти были опубликованы также: «Афины и Иерусалим» (1951); «Умозрение и откровение» (Париж, 1964); «Sola fide (Только верою)» (Париж, 1966).

Философские воззрения. Философия трагедии. В центре внимания Шестова стоит человек и его жизнь, и главной задачей философии он считал выявление основ этой жизни. Через все творчество Шестова красной нитью проходит противопоставление «живой жизни» в ее обнаженной правде и неких «отвлеченных начал» – абстрактной системы миропорядка и морали, т.е.

каких-то принципов, навязываемых человеку разумом и наукой.

Среди них главенствующую роль играет идея упорядоченности мира, действия в нем каких-то «объективных» закономерностей (в природе, социальной жизни и в мышлении), которые выступают для человека как «непреодолимые» и тем самым сковывают человека, делают его беспомощным – особенно при попытках жить и мыслить в соответствии с этими законами.

Тогда как реальное человеческое существование не подчиняется никаким законам: жизнь непредсказуема, а мышление спонтанно и иррационально. Это противопоставление Шестов прослеживает в творчестве ряда писателей и философов: Шекспира, Толстого, Достоевского, Ницше и др.

Так, например, в «Записках из подполья» Достоевского главный и трагический конфликт героя Шестов усматривает в том, что этот герой (а на самом деле сам Достоевский) вдруг осознает, что идеалы добра и справедливости, борьбу за которые он ранее считал главным делом своей жизни, на самом деле не являются основными в его жизни.

Эти идеалы, в сущности, делают жизнь человека бессмысленной и напрасной. Но логично доказать это невозможно: прибегая к рациональным доказательствам, мы каждый раз опять оказываемся в плену той же рациональности, на смену одним абстрактным принципам создаем другие. Поэтому единственный выход, который находит герой, состоит в иррациональном бунте против разумности и очевидности, против «дважды два четыре». При этом герой Достоевского отстаивает свое право па абсолютное несогласие и абсолютный произвол даже там, где все разумные доводы говорят в пользу согласия и подчинения.

Шестов крайне критически и негативно относился ко всем течениям западной философии, где главной целью исследования являлся поиск законов природы, общества и познания. В центре его внимания находится индивидуальное человеческое существование.

Оно предстает в философии Шестова как абсурд и как трагедия, которую не способны постичь разум и наука, равнодушные к человеческим страданиям.

Путь к личному спасению Шестов усматривал, прежде всего, в творчестве, а в поздний период своего творчества – еще и в религии, считая, что именно Откровение ведет к настоящей истине и свободе, и подлинная человеческая жизнь обретается только верою (Sola fide).

Одной из особенностей творчества Шестова является вера в неведомое сверхобыденное будущее человека, в сокровенную связь человека с Богом (трансцендентным, потусторонним, абсолютным началом бытия). Только оказавшись лицом к лицу с Богом, человек постигает истину во всей ее полноте и смысл своего существования.

Судьба учения. Философское учение Шестова содержало в себе уже почти все основные идеи экзистенциализма и оказало значительное влияние на последующее развитие этого направления современной западной философии.

Источник: https://studme.org/56311/filosofiya/shestov_lev

Философия абсурда Льва Шестова (стр. 1 из 3)

Шестов Лев (настоящие имя и фамилия Лев Исаакович Шварцман) (1866-1938), российский философ и писатель. Родился в Киеве в семье коммерсанта 31 января 1866. В 1884 поступил на математический факультет Московского университета, через год перешел на юридический факультет. Был исключен из университета за участие в политических выступлениях студентов. Завершил образование на юридическом факультете Киевского университета (1889). В дальнейшем Шестов ушел в мир литературной критики и философской эссеистики, и выбор этот оказался окончательным. Он участвовал в Религиозно-философских собраниях в Петербурге, поддерживал отношения с ведущими представителями российского религиозно-философского движения начала века – с Д.С.Мережковским, С.Н.Булгаковым, В.В.Розановым, М.О.Гершензоном и др. Особенно близкие отношения связывали его с Н.А.Бердяевым. С 1895 преимущественно жил за границей (в Швейцарии и Франции). В своей философии, насыщенной парадоксами и афоризмами, Шестов восставал против диктата разума (общезначимых истин) и гнета общеобязательных нравственных норм над суверенной личностью. Традиционной философии он противопоставил «философию трагедии» (в центре которой — абсурдность человеческого существования), а философскому умозрению — откровение, которое даруется всемогущим Богом. Шестов предвосхитил основные идеи экзистенциализма. Основные сочинения: «Апофеоз беспочвенности» (1905), «Умозрение и откровение» (опубликовано в 1964).

Шестов — философ в том же смысле, в каком философами являются Достоевский и Шекспир. Почти все его произведения — это литературные экскурсы в философию.

Сам он при этом не пытается вырабатывать какую-либо свою философскую концепцию, не отстаивает какую-либо философскую систему, а старается отстраненно и непредвзято рассматривать чужие философские построения.

«Нужно помнить, что истины наука нам дать не может, ибо она по своей природе не хочет и не может искать истины». «Все наводит на мысль, что либо в самом мироздании не все благополучно, либо наши подходы к истине поражены в самом корне каким-то пороком». «Задача философии — научить нас жить в неизвестности».

«Для человека всё возможно!». Такое восклицание вырывалось из уст многих людей. Обычно так говорят, указывая на то, что кто-то сумел победить неизлечимую болезнь, кто-то сумел продержаться без пищи и воды несколько недель в открытом океане, кто-то сохранил доброжелательность и ясность мысли в концлагере.

Но даже искренне восхищаясь силой духа и волей к жизни подобных людей мы где-то на периферии сознания понимаем, что наше восклицание лишь красивая метафора, что человеческие возможности ограничены со всех сторон, что человек не свободен в подавляющем большинстве смыслов слова «свобода». Главных смыслов три — физический, метафизический и политический.

О свободе в физическом смысле, говорят, имея чаще всего в виду отсутствие физических ограничений для движения тел. Например — свободное падение камня, птиц из клетки выпускают на свободу. Кроме простого движения существует много других процессов, которые определяются естественными законами.

Как существо материальное, человек подчиняется всем естественным законам; никто не свободен подпрыгнуть на пять метров, любого человека ждет старение и смерть. Метафизическая свобода характеризует внеприродную сущность человека. С некоторыми оговорками это тоже самое, что и свобода воли.

Метафизическая свобода означает способность человека сознательно ставить перед собой любые цели и действовать ради их достижения. Об этой свободе философы спорили испокон веков, в большинстве своём частично её признавая, но и указывая на социальные, культурные, а иногда и трансцендентные её ограничители.

И наконец, политическая свобода означает, во-первых, независимость от государственного принуждения и во-вторых — обладание правами человека, которые обеспечивает то же государство. Человек в одиночку может только косвенно повлиять на расширение своей политической свободы. Если человек не хочет считаться с политическими ограничителями свободы, то ему придётся столкнуться с физическими — стенами тюрьмы.

Русский философ Лев Шестов(1866 – 1938) за свою жизнь написал много книг и статей, затронул массу философских и литературных тем.

Но конечный результат, сухой остаток его жизни и творчества, можно выразить в короткой фразе: «Для человека всё возможно». Провозгласил Шестов эту свою истину далеко не сразу, его взгляды претерпели сложную эволюцию.

Основу философии Льва Шестова в начале его творческого пути составляло ощущение трагизма человеческого существования. Еще в первой своей книге «Шекспир и его критик Брандес» он говорит о фатальной роли случая в человеческой жизни.

По его собственным словам тогда он еще стоял «на точке зрения морали», и держался мнения, что случайности и страдания способствуют нравственному рождению и росту. Но вскоре он разочаровался в каком бы то ни было позитивном смысле страданий.

В течение последующих пятнадцати лет Шестов пишет книги и статьи, основным фоном которых при всём литературном мастерстве будет чувство отчаяния и безвыходности. Человек по своей природе существо ограниченное по своим силам и возможностям, а потому трагическое, и выхода никакого нет.

Но основная тема его первых книг — не описание человека и его трагедии, а критика всех тех культурных и социальных фетишей, которые призваны дезавуировать трагизм человеческого существования.

Первую атаку Шестов начинает против нравственного идеализма, а именно добра в том его виде, когда оно перестало быть нравственной категорией, а стало неким идолом, который требует себе служения. Его книга «Добро в учении гр. Толстого и Ницше» увидела свет в 1899 году.

Шестов в ней стремиться показать, что служение добру как идеалу не приносит ни счастья ни душевного покоя ни самому человеку, который сделал это своим жизненным кредо, ни окружающим его людям. Эти заключения делаются путём сравнения жизненного и творческого пути Толстого и Ницше. Обозревая первый период творчества Толстого, Шестов обращается к образу Левина в «Анне Карениной».

Левин, когда стремился делать добро человечеству, России, всей деревне, то «мысли об этом были приятны, но самая деятельность всегда была нескладная и сходила на нет.

«Когда же Левин стал более и более ограничиваться жизнью для себя «он увидел, что дело спорится гораздо лучше, и что, хотя он и не ищет добра, а ищет своего счастия, то тем не менее, или, вернее, именно поэтому его жизнь не только не бессмысленна, как была прежде, но имеет несомненный смысл добра».

«Добру нужно зло как объект мщения, а добрым людям — злые люди, которых можно призвать к суду, хотя бы к воображаемому суду совести». Вера в добро «Ведет обязательно к стремлению уничтожать, душить, давить других людей во имя какого-либо принципа, который выставляется обязательным, хотя сам по себе он в большей или меньшей мере чужд и не нужен ни его защитнику, ни людям».

Пока он был молод, силён, здоров, пока он мог обойтись и без утешения добра, и добро приносило ему свои дары. Когда же всё у него было отнято, когда он остался один, и добро, как неверный друг покинуло его». «Ницше был первым из философов, который осмелился прямо и открыто протестовать против исключительной требовательности добра, желавшего, чтоб, вопреки всему бесконечному разнообразию действительной жизни, люди признавали его «началом и концом всего», как говорит гр. Толстой».

Через много лет Шестов провозгласит, что для человека всё возможно. Но в этот период жизни весь пафос его обличений добра, а в следующих книгах — разума, имеет в своей основе открывшуюся ему истину о том, что для человека ничего не возможно. «Мир — сам по себе, человек — сам по себе, как случайно выброшенная на поверхность океана щепка.

Мечтать о том, что океан или кто-нибудь еще более могучий, чем океан, станет думать о судьбе этой щепки — нелепо». Добро и разум не дают никакой опоры. Некоторую опору он увидел в формуле Ницше — amor fati, любовь к судьбе, по-своему переосмыслив её. «В жизни есть зло — стало быть, нельзя его отрицать, проклинать, отрицания и проклятия бессильны.

Самое страстное негодующее слово не может и мухи убить. Нужно выбирать между ролью нравственного обличителя, имеющего против себя весь мир, всю жизнь, и любовью к судьбе, т. е. жизни, какой она является на самом деле, какой она была от века, какой она будет всегда». «Любовь к судьбе, т. е. жизни» есть не что иное, как покорность судьбе.

Под знаком такого настроения будут написаны следующие две книги Шестова.

Шестов подтверждает приверженность принципу «amor fati» ,не видит способа преодолеть трагизм никаким способом.

Он пишет о Достоевском «Из каторги он вынес убеждение, что задача человека не в том, чтоб плакать над Макаром Девушкиным и мечтать о таком будущем, когда никто никого уже не будет обижать, а все устроятся спокойно радостно и приятно, а в том, чтобы уметь принять действительность со всеми её ужасами».

И далее «Трагедии из жизни не изгонят никакие общественные переустройства, и, по-видимому, настало время не отрицать страдания, как некую фиктивную действительность, от которой можно, как крестом от чёрта, избавиться магическим словом «её не должно быть», а принять их, признать, быть может, наконец, понять».

Источник: https://mirznanii.com/a/232312/filosofiya-absurda-lva-shestova

Шестов Лев

Родился в богатой нерелигиозной, но национально ориентированной еврейской семье. Учился на математическом отделении Московского университета, затем перешел там же на юридический факультет.

Окончил юридический факультет Киевского университета (1889), но не получил диплома, так как в его дипломной работе усмотрели революционный дух. В 1895–1914 гг. жил преимущественно за границей — в Австрии, Германии, Франции и большей частью в Швейцарии. Вернулся в Москву в 1914 г.

; активно участвовал в деятельности Московского психологического общества. В 1918 г. переехал в Киев, читал там курс греческой философии в Народном университете. Был одним из ведущих членов Вольной философской академии в Петрограде. Не принял большевизма, в 1920 г. покинул Россию, жил в Париже.

Первые литературно-философские публикации Шестова относятся к 1895 г. Ранний период творчества Шестова можно условно назвать литературно-критическим, так как в первую очередь его исследования были посвящены произведениям великих писателей-мыслителей: У. Шекспира, Л. Толстого, Ф. Достоевского, А. Чехова, Г. Ибсена, Ф.

Ницше («Шекспир и его критик Брандес», СПб., 1898; «Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше. Философия и проповедь», СПб., 1900; «Достоевский и Ницше. Философия трагедии», СПб., 1903; «Великие кануны», СПб., 1910). Труды Шестова, относящиеся к раннему периоду его творчества, составили его «Собрание сочинений» (в 6-ти т., СПб.

, 1898–1912).

Исходной задачей философии Шестова было противопоставить абстрактной, общеобязательной истине истину личную, субъективную, путь к которой ведет через трагедию и отчаяние. Традиционную ориентацию философии на разум Шестов хочет заменить ориентацией на существование.

Разум с его необходимыми, общеобязательными истинами для Шестова — сила, порабощающая человека, лишающая его свободы творчества. Шестов отвергает и общеобязательные нормы морали как связывающие свободу человека; он прославляет действия, диктуемые верой, которую разум считает абсурдом.

В философии Шестова звучат мотивы, родственные идеям датского религиозного мыслителя С. Кьеркегора (с творчеством которого Шестов познакомился значительно позднее) и предвосхищающие темы европейского экзистенциализма 20 в.

Наиболее последовательным выражением этой ранней негативной философии Шестова стала книга «Апофеоз беспочвенности. Опыт адогматического мышления» (СПб., 1905).

Начиная с 1911 г., когда Шестов приступил к работе над книгой о М. Лютере («Sola fide» — «Только верой»; полностью опубликована в Париже в 1966 г.), творчество Шестова, сохраняя свой субъективистский, иррационалистический характер, обретает положительную опору в своеобразно трактуемой библейской вере. Иррационализм Шестова дополняется безоговорочным фидеизмом.

В этот период Шестов опирается в своих философских исканиях на Библию, в которой черпает аргументы в пользу утверждаемого им тезиса о непримиримости веры и разума. Источник грехопадения человека Шестов усматривает в его капитуляции перед властью отвлеченных истин. Шестов далек от традиционных религиозных способов интерпретации канонических текстов.

Идея радикальной непримиримости умозрения и откровения (Афины и Иерусалим) становится главной, по существу единственной, темой произведений Шестова. Она перекочевывает из одной его книги в другую. Она звучит в книге «Власть ключей» (Берлин, 1923); «На весах Иова.

Странствования по душам» (Париж, 1929); «Скованный Парменид» (Париж, 1932); «Афины и Иерусалим» (Париж, 1938); «Киркегард и экзистенциальная философия. Глас вопиющего в пустыне» (Париж, 1939); «Умозрение и откровение» (Париж, 1964).

Шестов отвергает всякие попытки примирения веры и разума и поэтому оказывается в оппозиции не только к рационалистической философии Аристотеля или Баруха Спинозы, но и к основному течению русской религиозной философии (В. Соловьев, Н. Бердяев, С. Булгаков).

Философская традиция, к которой причисляет себя Шестов, включает такие имена, как Лютер, Паскаль, Кьеркегор, Ницше, Достоевский, однако никто в мировой философии не был столь радикален в своем отвержении власти разума, как Шестов. К философскому творчеству своих современников (Э. Гуссерль, М.

Бубер, Л. Леви-Брюль) Шестов обращается не для того, чтобы подвергнуть его объективному анализу, но для того, чтобы высказать собственные мысли по поводу чужих, иногда стилизуемых под свои или близкие своим.

Одна из заветных мыслей Шестова — то, что для Бога нет ничего невозможного и что Бог может сделать бывшее небывшим. Многочисленные попытки причислить творчество Шестова к определенной еврейской традиции (например, отыскать его корни в хасидизме) весьма спорны.

Одинаково далекий как от ортодоксального иудаизма, так и от церковного христианства, Шестов относился весьма избирательно и к тексту Библии; его привлекали герои веры Авраам и Иов.

Обращение Шестова к библейским пророкам (см. пророки и пророчество) как главному источнику своей религиозной философии возбудило интерес в кругах Израильского рабочего движения; влияние Шестова способствовало усилению немарксистских тенденций в этом движении. В 1936 г. Шестов посетил Эрец-Исраэль как гость Хистадрута и был принят с почетом.

Шестов не оставил прямых духовных наследников, однако влияние его философии сказалось на творчестве многих мыслителей и писателей (А. Камю, Д. Г. Лоренс, Н. Бердяев и других). Наряду с Н.

Бердяевым Шестов — самый известный и влиятельный на Западе русский философ. Некоторые исследователи считают Шестова представителем не столько русской, сколько еврейской философии (см.

Источник: https://eleven.co.il/jews-of-russia/in-culture-science-economy/14809/