Лев Платонович Карсавин, русский религиозный философ — философские взгляды и полный список работ

Лев Платонович родился 1 декабря (старого стиля) 1882 года в Петербурге, по материнской линии состоял в родственных отношениях со славянофилом Алексеем Хомяковым.

В 1901 году Лев с золотой медалью окончил 5-ю городскую классическую гимназию, образование продолжил на историко-филологическом отделении Императорского Санкт-Петербургского университета.

Учился у выдающегося историка-медиевиста Ивана Гревса, который считал Льва лучшим учеником: «…выше всех сравнений я считаю сверхдаровитого Карсавина».

Университет окончил с золотой медалью, в 1913 году защитил магистерскую диссертацию «Очерки религиозной жизни в Италии XII—XIII веков», в 1916 — «Основы средневековой религиозности в XII—XIII вв.

, преимущественно в Италии».

Материалы для написания диссертаций собирал в библиотеках Италии и Франции. Эти две работы являются главными в творчестве мыслителя. В науке Карсавин становится крупнейшим в России историком западного средневековья.

Написал 49 статей для словаря Брокгауза и Ефрона.

После октябрьского переворота продолжил научную работу, в это время написаны «Католичество» — завершающий труд по истории средневековой европейской религиозности, «Saligia, или Краткое наставление о Боге, вселенной, человеке, зле и семи смертных грехах» — философская работа, стилизованная под средневековый мистический трактат, «Nodes Petropolitanae» (Петербургские ночи), посвященная метафизике любви.

1. Вместе с преподавателями университета пытался противодействовать закрытию университетской церкви, но безуспешно.
2. В 1922 году Лев Платонович был арестован по обвинению в антисоветской деятельности и в числе других деятелей культуры и науки, среди которых философы Николай Лосский и Иван Лапшин на пароходе «Preussen» выслан за границу.
3. В Берлине опубликовал ряд работ, отчасти написанных еще в России: «О началах», «Джордано Бруно», «Философия истории», в последней он осмысливает революционный опыт России.
4. В Кламаре, предместье Парижа, куда Карсавин переехал в 1926 году, он примыкает к евразийскому движению, становится ведущим автором газеты «Евразия», возглавляет просоветское крыло движения, но потом меняет свои взгляды и уходит из движения.

В 1927 году переезжает в Литву, в столичном Каунасском университете занимает кафедру всеобщей истории, пишет на литовском языке (!) и публикует пятитомное исследование «История европейской культуры» и свой самый зрелый философский труд «О личности».

• В 1944 году отстранен от преподавания вернувшимися советскими властями, в 1949 году обвинен в антисоветской деятельности: «преподавал реакционно-идеалистическое учение, чуждое марксизму-ленинизму, вел среди своих знакомых антисоветскую агитацию, хранил в своей квартире контрреволюционную литературу», приговорен к десяти годам заключения и этапирован в воркутинские лагеря.
• А лагере Абезь (Коми АССР) продолжил творческую работу, создал около 10 небольших религиозно-философских сочинений, организовал вокруг себя кружок, в котором обсуждались религиозные, философские и культурные темы.
• Скончался Лев Платонович 20 июля 1952 года.

Источник: https://zen.yandex.ru/media/id/592d407cd7d0a6f37914f847/5a3126a0fd96b19b2f8d7699

Философия Л.П. Карсавина (стр. 1 из 2)

Лев Платонович Карсавин (1882-1952) — историк религиозной мысли Средневековья, религиозный мыслитель, разрабатывающий, как и его предшественники, русский вариант философии всеединства. Он родился в семье замечательного артиста балета Платона Карсавина (1854-1922). Знаменитая русская балерина Тамара Карсавина (1885-1978) была сестрой историка и философа.

Мать Льва Карсавина — Анна Иосифовна была дочерью двоюродного брата А.С. Хомякова и до замужества носила эту же фамилию. (Впоследствии Л.

Карсавин напишет большое предисловие к переизданию произведения своего дальнего родственника — философа-славянофила «О церкви», поддерживая хомяковскую традицию свободного философского богословия) В жизни и трудах Карсавина как бы слились воедино художественный артистизм отца и религиозно-духовные хомяковские традиции, которые культивировала мать.

Способный к тончайшим логическим рассуждениям в духе схоластики Карсавин в то же время был поэтической натурой: он писал стихи, не чуждался литературных мистификаций, написал лирико-философский трактат о любви («NoctesPetropolitanae», 1922) и «Поэму о смерти» (1931).

Жизненный путь Карсавина преломился через сложные перипетии судеб первой половины XX столетия. В 1901-1906 гг. он учится на историко-филологическом факультете Петербургского университета, специализируясь на изучении религиозных движений Италии и Франции позднего Средневековья. В 1910-1912 гг. историк получил возможность работать в архивах и библиотеках Франции и Италии.

В 1912 г. выходит его магистерская диссертация «Очерки религиозной жизни Италии ХП-ХШ веков», а в 1915 г. — докторская диссертация «Основы средневековой религиозности в ХП-ХШ веках, преимущественно в Италии», которую он защитил в марте 1916 г. Исторические труды Карсавина носят культурологический характер, воссоздавая в определенной духовной целостности изучаемую эпоху.

С 1913 г. Карсавин преподает исторические дисциплины в Петербургском университете, на Высших женских курсах и других учреждениях.

С 1922 г. начинается эмигрантский период жизни и деятельности Карсавина. С 1922 по 1926 г. он живет в Берлине и пишет «Философию истории» (1923), «Джордано Бруно» (1923), «О началах» (1925), в которых определяются его философско-религиозные воззрения. С 1926 г. Карсавин переезжает в Париж и теоретически возглавляет до 1929 г. левое крыло евразийского движения.

Это движение, представлявшее собой вариант русской идеи, видело своеобразие России в геополитическом и культурном положении между Европой и Азией (Евразия).

Сторонники евразийства стремились к созданию идеологически единого государственного образования на основе православия, уповая на возможность использования Советского государства, возникшего в ходе большевистской революции.

В 1927 г. Карсавин был приглашен в Литву в качестве руководителя кафедры всеобщей истории Каунасского университета. Овладев литовским языком, он читает курс истории европейской культуры. В 1940 г. университет перебазируется в Вильнюс. Пережив годы немецкой оккупации во время Второй мировой войны, философ в 1946 г.

изгоняется из университета, а в 1949 г. его арестовывают и ссылают в Сибирь. Больной туберкулезом, он попадает в инвалидный лагерь Абезь, расположенный у Полярного круга.

Во время пребывания в лагере Карсавин не прекращает свое философско-религиозное и поэтическое творчество, с благодарностью воспринимаемое солагерниками, и особенно ставшим его учеником и последователем А.А. Ванеевым (1922-1985) 2.20 июля 1952 г. Лев Карсавин умирает, он был похоронен в безымянной могиле.

Но чтобы в будущем опознать тело русского мыслителя, лагерный патологоанатом литовец В. Шимкунас вложил в тело Карсавина закрытый флакон, в который была вложена записка-эпитафия, написанная А.А. Ванеевым.

Его метафизика всеединства находится, конечно, в русле традиций христианского платонизма, наиболее ярко в России представленной Вл. Соловьевым.

Но непосредственно Карсавин не примыкает ни к Соловьеву, ни к соловьевцам (притом что современники усматривали между ним и великим русским философом внешнее сходство), апеллируя к учению отцов церкви и Николаю Кузанскому.

Как историк Карсавин ставит проблему о значении оценки, оценочной деятельности в историческом познании. «Оценка в истории необходима», «момент оценки» неустраним, — отмечает он в «Философии истории»3. Проблема ценности и оценки широко обсуждалась в западноевропейской и русской философской мысли со второй половины XIX столетия.

Потребность «переоценки всех ценностей» (Ницше), осознание важности ценностного мироотношения особенно в сфере практической деятельности и гуманитарного исторического знания подвинуло к разработке «философии ценностей», «аксиологии» (от греческого axia — ценность и logos — учение) в различных ее вариантах, особенно в философии неокантианцев (Виндель-банд, Риккерт).

Карсавин также считает «возможным оправдать аксиологический момент в историографии, устранив из него всякий субъективизм и релятивизм».

Иначе говоря, он включает в историю ценностный фактор, но при этом саму ценность Карсавин, в противоположность рижертианцам, рассматривает не как субъективное «мое построение», построение «трансцендентальное», не обладающее обычным эмпирическим бытием.

Да, «оценки расходятся», но «историк ошибается лишь в том случае, если отвергает ценность иных «склонностей»; признавая ее чисто «субъективной», он ошибается в том, что считает ее свойственной только ограниченному своему я, а не укорененною в Абсолютном».

Почему-нибудь они да признаются нами «ценными» и «ценностями». Мы можем признать их ценными лишь в том случае, если сами выше их и делаем их ценными или если они, будучи выше нас, в то же время и сами мы, а потому сами в себе и в нас себя утверждают. Они — неоспоримо, абсолютно ценны потому, что являются самооценкою Абсолютного в Нем самом и во всякой Его теофании [богоявлении], т.е. и в нас».

Автор «Философии истории», таким образом, выступает как сторонник теологической, богословской теории ценности. Сущность этой теории в начале 30-х гг. сформулировал Н.О.

Лосский в подзаголовке своего аксиологического труда «Ценность и Бытие»: «Бог и Царство Божие как основа ценностей». По словам Карсавина, «Божьи законы и явятся критерием для сравнительной оценки всего относительного по качеству».

Абсолютное как начало, в том числе и аксиологическое, всего мира лежит в основе карсавинской метафизики всеединства. Карсавин утверждает «равноценность всех моментов развития». Притом существует центральный момент исторического развития.

Это — Боговоплощение, обладающее «первоценностью». Однако, по убеждению Карсавина, «его первоценность нисколько не умаляет ценности прочих моментов и, в известном смысле, оно им равноценно».

Карсавин свое понимание Всеединства формулирует в следующих «метафизических тезисах». Во-первых, существует «Божество, как абсолютное совершенное Всеединство». Во-вторых, существует отличное от Бога «усовершенное или обоженное (абсолютированное) твар-ное всеединство».

В-третьих, «завершенное или стяженное тварное всеединство, стремящееся к усовершенности своей, как к идеалу или абсолютному заданию, и чрез него к слиянию с Богом… «. В-четвертых, «незавершенное тварное всеединство, т.е. относительное много-единство, всеединство, становящееся совершенным чрез свое завершение, или момент всеединства в его ограниченности».

Понятие «стяженное», предполагающее диалектическое единство части и целого, Карсавин заимствует у Николая Кузанского. По Карсавину, «стяженное всеединство» — это всеединство, «сжимающее все моменты». Всеединство как «стяженное всеединство», таким образом, присутствует во всяком «моменте», и все они в совокупности образуют всеединство Абсолютного.

В определенной мере моделью карсавинского всеединства являются не только включенные друг в друга пасхальные яйца, но и литературная форма «венка сонетов». Видимо не случайно, находясь в лагере Абезь, Карсавин заветные свои метафизические идеи выражает в виде именно «венка сонетов».

Что такое «венок сонетов»? Сам классический сонет — это сложнейшая литертурно-поэтическая конструкция, состоящая из 14 строк (2 четверостишия, связанные единой рифмовкой, и 2 трехстишия). Венок же сонетов — это 14 сонетов, в которых каждая последняя строка предыдущего сонета становится первой строкой следующего сонета.

И вот из этих первых-последних строк складывается 15-й, «магистральный сонет». «Магистральный сонет» и образует «стяженное единство» всех сонетов, и в то же время он растворен в каждом из «моментов», «качествований» всех других сонетов. Вот магистральный сонет карсавинского венка сонетов, поэтически выражающий его метафизику всеединства:

Источник: https://mirznanii.com/a/231295/filosofiya-lp-karsavina

Читать

Из всех больших российских мыслителей, создавших собственные философские системы, Лев Платонович Карсавин, пожалуй, и по сей день остается самой малознакомой фигурой на своей родине. Чтобы явление таких масштабов было настолько неведомым — даже в сравнении с другими философами, чье творчество также не допускали до нас, скажем, Флоренским или Бердяевым, — нужны основательные причины.

Все это так — и однако откладывать изучение творчества Карсавина больше уже нельзя. Всерьез и надолго возвращаясь к наследию русской мысли, мы должны вдуматься в хитросплетения карсавинского пути — и суметь в них увидеть результат отношений философа с его временем.

Эта работа для понимания нелегка, и многие , верно, предпочли бы ей что–либо попроще: почитать о жизни наших философов, о расцвете русской культуры и последовавшем ее разгроме, о бедствиях эимграции… Но этого, увы, мало сегодня.

Духовное возрождение, которого мы чаем для России, которому призвана служить и эта философская серия, требует реального избавления от старых догм, требует усилия и труда. Не в последнюю очередь, нам предстоит ныне возрождать и опасно ослабнувшие, подточенные навыки самостоятельного мышления.

В отличие от многих старших соратников по русской религиозной философии (Бердяева, Булгакова, Франка и др.), Карсавин не испытал на своем пути коренной смены убеждений, глубинного кризиса или перелома.

В молодости у него не было, кажется, даже кратковременного периода увлечений общественной и политической деятельностью, хотя еще недавно в среде русской интеллигенции миновать подобный период было почти невозможно. Общественная атмосфера менялась.

Новую притягательность приобретали наука и культура, где сразу во многих сферах зарождался мощный подъем.

К поколению Карсавина принадлежали участники символического движения, создатели новой живописи, философы, с самого начала стремившиеся не только (или даже не столько) к проповеди неких истин, но и к владению методом, к искушенному профессионализму: Флоренский, Ильин, Шпет, Степун. И собственные его склонности с ранних лет направлены были к ученому поприщу.

«Уже в старших классах гимназии в нем явственно виден был будущий ученый», — пишет в своих мемуарах его знаменитая сестра, прославленная балерина Тамара Карсавина.

(Эти мемуары, «Театральная улица», написанные ею по–английски, были изданы у нас в переводе в 1971 году, хотя, увы, большинство упоминаний о брате оказалось при этом выпущено). Брат и сестра были единственными детьми, и в семействе сложилось чёткое разделение отцовской и материнской линий.

Тамара, Тата, была «папина дочка», предмет особого вниманья отца, пошедшая по его стопам: Платон Константинович Карсавин (1854—1922) был известным танцовщиком Мариинского театра , учеником корифея петербургского балета Мариуса Петипа.

А Лев «пошел в мать»: она была склонна к размышлениям, серьезному чтению, вела французские тетрадки своих «Мыслей и изречений», а что еще важнее — была двоюродной племяницей А. С. Хомякова, знаменитого философа и основателя славянофильства.

Сие славное родство много значило для нее, она верила и надеялась, что Лев через нее унаследовал нечто от дарований великого родича и в будущем явится его продолжателем. Эти ожидания оправдались: философия Карсавина действительно многими прочными нитями связана с Хомяковым…

Получив по окончании университета двухгодичную командировку за границу, он занимается в библиотеках и архивах этих стран кропотливыми разысканиями — по истории францисканского монашества, а также ересей вальденсов и катаров.

Итогами этих штудий стали два больших сочинения — «Очерки религиозной жизни в Италии XII–XIII веков (1912) и «Основы средневековой религиозности в XII–XIII веках, преимущественно в Италии» (1915). Но если первое из них вполне отвечает привычному типу капитальной исторической монографии, то второе никак уже не укладывается в этот тип.

Сегодня мы сказали бы, что этот труд, равно как и примыкающие к нему статьи Карсавина, принадлежит не истории, а культурологии. Хотя и тут перед нами изобилие фактов, живого конкретного материала, но все это сейчас занимает автора не само по себе: его проблема — реконструкция средневекового человека и его мира.

Выявляя и анализируя структуры средневекового уклада, мышления, психики, он стремится с их помощью увидеть картину прошлого не плоско–фактографически, а объемно, в ее внутренней логике.

И на этом пути он во многом предвосхищает и подход, и выводы будущей культурологии, впервые вводя в рассмотрение те пласты материала и ту проблематику, что станут предметом острого интереса исследователей во всем мире полвека спустя, в 60–ё и 70–е годы. Вся эта его первопроходческая деятельность несправедливо забыта ныне, и переиздание его важнейших исторических трудов — явный долг наших историков.

Вместе с тем и культурология — только промежуточный этап в творческой эволюции Карсавина. Чем дальше, тем сильнее сказывается философский склад его мысли; и, непрерывно расширяя горизонт своих размышлений, он обращается к общим проблемам исторического познания и метода, к философии истории — неуклонно приближаясь к области чистой метафизики.

В это же время в его трудах возникают, чтобы остаться надолго, еще две важные темы — религиозная и национальная. Их появление связано и с внутренними, и с внешними факторами.

Можно не сомневаться, что и раньше, еще не став темами творчества, они присутствовали в кругу размышлений Карсавина: ибо это постоянные темы русской мысли, и в первую очередь темы славянофильства, темы Хомякова, с памятью о котором, «в тени» которого Карсавин рос с детства.

, 1922), Карсавин утверждает творческий и народный характер революции, язвительно полемизируя с отпевавшими страну пессимистами, среди множества которых оказался тогда и Горький: «Ожидает или не ожидает нас, русских, великое будущее? Я–то, в противность компетентному мнению русского писателя А. М. Пешкова, полагаю, что да и что надо его созидать».

Но, с другой стороны, осмысление происходящего было для него невозможно вне религиозного подхода, религиозных категорий. Современная тема выводила к теме религиозной — второй из упомянутых новых тем. Обращению к ней содействовало и то, что в новой России церковь из прежнего полуказенного института сразу стала притесняемой и гонимой.

Карсавин был человек вольнолюбивый и непокорный, готовый противостоять любому диктату, всегда предпочитавший двигаться против течения.

И если прежде он, принимая основы христианского миросозерцания, в то же время называл себя вольнодумцем и был, казалось, далек от роли богослова и проповедника, то после революции он делается профессором Богословского института и читает проповеди в петроградских храмах.

В эту же пору он выпускает и первый труд не на темы истории, дав ему нарочито благочестивое название «Saligia или… душеполезное размышление о Боге, мире, человеке, зле и семи смертных грехах» (Пг.

, 1919) и с первых же строк избирая стиль духовной беседы: «Любезный читатель, к тебе обращаюсь я в надежде, что ты веришь в Бога, чувствуешь Его веяние и слышишь Его голос, говорящий в душе твоей. И если не обманывается моя надежда, подумаем вместе над записанными мною мыслями…» Здесь был вызов — и он не остался незамеченным. В журналах «Печать и революция», «Под знаменем марксизма» и др. появляются рецензии на работы Карсавина, не оставляющие желать лучшего по части сокрушительного отпора идейным проискам.

Источник: https://www.litmir.me/br/?b=175414&p=1

Лев Платонович Карсавин

Лев Плато́нович Карса́вин (1 (13) декабря 1882 года, Санкт-Петербург — 20 июля 1952 года, Абезь, Коми, СССР) — русский религиозный философ, историк-медиевист, поэт.Работы раннего периода, основанные на обширном материале исторических источников, посвящены истории средневековых религиозных течений и духовной культуры средневековья.

Развивал своеобразную версию «философии всеединства» применительно к проблеме личности, методологии истории, истории культуры, гносеологии, этике, социологии, стремясь к созданию целостной системы христианского миросозерцания.

Опирался на раннехристианские учения (патристика, Ориген) и русскую религиозную философию, в особенности на традицию В. С. Соловьёва.

Категория всеединства у Карсавина понимается как динамический принцип становления бытия и в качестве фундаментальной категории исторического процесса лежит в основе историософии.

Без ярости и без радости, равнодушно и как бы безжизненно умерщвляет и разлагает он всякое желание и высмеивает всякую цель.»«Разве в несовершенном существе что-либо может быть совершенным?»«Прошлое — действительность, вспоминаемая настоящим.

»»В сердцах всех людей заложен нравственный закон, который остался в силе и действии и после грехопадения.»

«Таким образом, христианская вера есть путь человечества к полноте свободного познания и осуществления Истины или к Жизни Вечной. Она — познавательное и жизнедеятельное раскрытие Истины в Богоусыновляемой твари.

В полноте же своей вера — совершенная полнота соединившей человека с собой Живой Истины и уже не вера, а само Царство Божие.

И вера христианская утверждена и обоснованна превыше всяких сомнений тем, что Христос явил ее в Своем слове, в Своей деятельности и в Своей жизни, которые так ясны, что доступны и младенцу, так глубоки, что вечным и все новым влекут мудрейшего, так полны, что всегда пребывают неисчерпаемыми.

Всю Истину явил Христос; но всякий человек, всякий век в силах воспринять лишь малую ее долю, и все люди и все века вместе не могут и приблизиться к всецелому ее постижению. Так Христова Истина, все время раскрываясь, остается сама собой, ибо не она развивается, а развиваются приобщающиеся к ней люди.

Поэтому христианская вера раскрывалась и после Вознесения Христова, хотя Христос и явил ее во всей полноте. Ведь это явление было полнотой не только для Его времени, но и для всех времен, из коих у каждого свои заботы, свои особые дары и своя ограниченность. Потому и существует история как предвосхищение или чаяние и как раскрытие возвещенного Сыном Божиим.»

Источник: https://elitsy.ru/communities/94635/480866/

Лев Платонович Карсавин — эмигрант вопреки своей воле

1910–1912 гг. был командирован за границу для работы в библиотеках и архивах Франции и Италии. В 1913 г.

защитил магистерскую диссертацию (соответствует теперешней докторской диссертации)– монографию «Очерки религиозной жизни в Италии XII–XIII веков». В 1916 г.

защитил докторскую диссертацию – «Основы средневековой религиозности в XII–XIII вв., преимущественно в Италии». В том же году получил также степень доктора богословия в Петербургской духовной академии.

Первые годы большевицкой власти еще оставляли некоторую свободу научной и общественной деятельности. Эти годы крушения «старого мира», мировой войны и революций, побуждают Карсавина обратиться от исследований истории – к её философскому осмыслению и к богословию. В 1918 г.

вышла книга «Католичество», завершившая его исследования по европейскому Средневековью. Затем в религиозно-философской работе «Saligia» (1919) рассматривается средневековая классификация смертных грехов. В 1922 г.

появилась книга «Nodes Petropolitanae» (Петербургские ночи), посвящённая метафизике любви.

Затем избран профессором Общественно-педагогического и правового отделений факультета общественных наук Петроградского университета, председателем Общественно-педагогического отделения. В 1922 г.

с началом кампании по закрытию церквей принял участие в отстаивании университетской церкви и надеется на «единении цвета науки с церковью».

Большевики ужесточили борьбу с инакомыслием в период начала экономической либерализации (НЭПа) в 1922–1923 гг. Поэтому в августе 1922 г. Карсавин был арестован и приговорён к высылке за границу без права возвращения. Насильственно выслан 16 ноября 1922 г.

в Германию. В этом году из СССР в разное время было выслано несколько сот деятелей науки, философии, литературы, медицины и члены их семей.  Среди них в «философском пароходе» были Н.Бердяев, С.Франк, Н.Лосский, С.Булгаков, Н.Трубецкой, П.Сорокин и др.

Карсавин с женой Лидией Николаевной и тремя дочерями – Ириной, Марианной и Сусанной – сначала жили в Германии и во Франции. В Берлине профессор был избран заместителем председателя Бюро Русского академического союза в Германии. Стал одним из организаторов, затем сотрудником Русского научного института, принимал участие в деятельности Религиозно-философской академии, созданной Н.

Бердяевым. В этот период он издал историософские работы «Жозеф де Местр» (1919-1922), «Восток, Запад и русская идея» (1922), осмысливающие революционный опыт России и её значение в мировой истории, философские книги «Философия истории» (1923), «Джордано Бруно» (1923), «О началах» (1925).

Все они были выпущены берлинским издательством «Обелиск», в организации которого Карсавин также участвовал.

Этот период характерен тем, что ещё в Берлине Карсавин увлёкся евразийским движением в результате общения с П.Сувчинским, одним из руководителей евразийцев.

Поселившись близ него в Кламаре, Карсавин вскоре становится теоретиком парижского, левого крыла евразийцев, которое все более скатывалось к просоветскому сменовеховству.

Карсавин возглавил «Евразийский семинар» в Париже, был членом редколлегии газеты «Евразия» (1928–1929) и её ведущим автором, участвовал в евразийских сборниках. Его работа «Церковь, личность и государство» (1927) рассматривалась как часть философско-теоретической платформы евразийства.

Именно в этой области государственно-социального христианства его интересы совпадали с евразийцами как критиками европейской демократии, хотя далеко не со всеми геополитическими взглядами евразийских лидеров Карсавин мог согласиться.

Его отношение к СССР было двойственным: осуждая большевицкий террор, он не исключал возможной социальной плодотворности советского «эксперимента» в будущем.

Карсавин считал коммунистов «бессознательными орудиями и активными носителями хитрого Духа Истории», а их дела нужными и важными, поскольку в советском социализме видел «могучий творческий порыв».

Последующее время внесло печальные коррективы в эти иллюзии. Уже с 1929 г.

Карсавин отходит от общественно-политической активности евразийцев, когда также стало ясно, что ею манипулирует советская разведка (ГПУ) через внедрённых агентов.

Но он отказался ехать в Англию и принял предложение А.Вольдемараса, бывшего своего коллеги по Петроградскому университету, ставшего премьер-министром Литвы, занять кафедру всеобщей истории Литовского университета.

Карсавин считал, что Литва исторически связана с Россией, ближе к ней, и ему там будет лучше жить.

В 1928–1950 гг. Карсавин жил в Литве. Сначала в Каунасе, бывшем тогда временной столицей Литвы. Семья приехала к нему в 1933 г., хотя средняя дочь Марианна осталась в Париже. В 1928–1940 гг.

он был профессором кафедры всеобщей истории Литовского университета в Каунасе (с 1930 г. Университет Витаутаса Великого), с его переводом в Вильнюс в 1940 г. в Вильнюсском университете. Быстро овладел литовским языком. Уже с 1929 г.

некоторые лекции преподавал в университете на литовском языке, а полтора года после прибытия все занятия проводил по-литовски.

Живя в независимой Литве, Карсавин впервые после изгнания из советской России мог «по-настоящему посвятить себя науке». Редактировал академические издания, издал свои книги на русском языке «О личности» (1929) и «Поэма о смерти» (1931).

Затем на литовском языке опубликовал работу «Istorijos teorija» («Теория истории», 1929) и самый важный труд этого периода – пятитомное исследование «Europos kultūros istorija» («История европейской культуры», 1931–1937; шестой том готовился к завершению, но незаконченная рукопись была изъята позже при аресте историка и считается утраченной).

было издано 4 тома. Профессор был почётным председателем и попечителем корпорации русских студентов Литовского университета, читал там научно-популярные лекции.

Ультимативное и устроенно-«добровольное» присоединение Литвы к СССР в 1940 г. приводит к резкому изменению преподавательских и научных программ. Эмигрировать Карсавин не стал, надеясь на сохранение примерно тех же условий терпимого вольнодумства, какие были в Петрограде в начале советской власти. Но времена были уже другие.

В советской Литве начались чистки и аресты «буржуазной» интеллигенции и русских эмигрантов. Карсавина не тронули, возможно, помня о его былом участии в просоветском крыле евразийцев. Он осознал угрозу и начал прятать написанные им работы как опасные, не читал никакого курса по истории Европы, полагая, что можно «влипнуть».

В Вильнюсском университете он читал лекции по истории Египта и Востока, которые опасными не казались. Всё же подневольное преподавание истории по насаждаемым «классовым» марксистским шаблонам его сильно тяготило.

Когда создавалась Академия наук Литвы, на звание академика гуманитарных наук выдвигалась кандидатура Карсавина, но он не был избран.

Начало советско-германской войны и немецкая оккупация Литвы были с облегчением встречены большинством местного населения (кроме евреев), успевшим возненавидеть большевиков с их социализмом, атеизмом и репрессиями.

Литва была включена в германский Рейхскомиссариат Остланд, а часть её политической элиты питала иллюзорные надежды на независимость.

Карсавин к этому времени почти изжил свои просоветские симпатии, однако, и к «освободителям»-нацистам сочувствия не питал из-за их террора и антирусской колонизаторской политики, ограничиваясь чисто научной деятельностью. Он работал в Вильнюсском университете (нацистами закрыт весной 1943 г.

Возвращение в Литву советской власти в 1944 г. привело к ещё большим репрессиям, в том числе против «коллаборантов», в число которых зачисляли всех, кто имел официальную работу при нацистах. В 1946 г. Карсавин был отстранён от преподавания в Вильнюсском университете.

Тогда друзья помогли ему устроиться на кафедру Истории искусства в Художественном институте. С 1944 г. он также работал в вильнюсском Художественном музее, в 1947 г. стал его директором. 9 июля 1949 г. был арестован. (Ещё в 1948 г.

была арестована его дочь Ирина, которую безосновательно обвиняли в сотрудничестве с английской разведкой).

Профессор неосторожно критиковал советскую власть и лично Сталина, отказался участвовать в «выборах без выбора», поддерживал переписку с дочерью Марианной в Париже.

Он был абсурдно обвинён «за принадлежность организации, стремившейся свергнуть советскую власть и вернуть в СССР капиталистический строй» (напомнили евразийство Карсавина), «за преступную связь с белоэмигрантами, пособничество международной буржуазии», а также за «хранение и распространение антисовесткой литературы». В квартире учёного при обыске во время ареста были изъяты некоторые вещи, письма евразийцев, зарубежные журналы.

В марте 1950 г. приговорён к десяти годам исправительно-трудовых лагерей. Во время переправки по этапу из Вильнюса в Вологду, когда в пересылочной Ленинградской тюрьме пропали почти все его вещи, он с горькой иронией заметил: «Теперь я вижу, что действительно вернулся на Родину».

В лагере для инвалидов Абезь Карсавин написал около 10 небольших религиозно-философских сочинений; среди них – «Венок сонетов» и «Терцины», в поэтической форме излагающие философские воззрения. (Эти произведения стали появляться в печати лишь в 1980-е гг.).

Профессор показывал окружающим – словом и личным примером – силу духа и твёрдой воли. Он пользовался славой духовного учителя. В лагере его уважали как «Божьего человека», не только невольники, но и тюремщики.

В его лагерной судьбе в значительной мере воплотилась философия Карсавина с её ключевой идеей приятия «жертвенной кончины».

Карсавин умер от туберкулёза в заключении в посёлке Абезь Коми АССР 20 июля 1952 г. В 1989 г. из Литвы сюда была отправлена целая экспедиция на поиски могил погибших родственников. В числе прочих была найдена и могила Карсавина.

На лагерном кладбище литовцы установили памятник – пылающий крест, который напоминает нам о тех, кто погиб в Абези. В 2012 г., год 130-летия со дня рождения и 60-летия со дня смерти мыслителя, на могиле Л.

Карсавина в посёлке Абезь был открыт гранитный обелиск.

Будущим поколениям Лев Карсавин оставил свои исторические и философские труды, важная часть которых написана также в Литве. Он был одним из видных историков межвоенный Литвы, создавшим своеобразное направление в литовской историографии (его учеником считал себя литовский историк Винцас Трумпа).

В моём понимании, Лев Карсавин – один из самых известных русских Литвы на протяжении всей истории. Он любил Россию и Литву, в эмиграции мечтал о возвращении на родину. Однако вернулся в Россию, тогда СССР, узником в горькие и трагические для многих годы сталинского правления, здесь умер и похоронен.

Исторические работы Карсавина раннего периода, основанные на обширном материале источников, посвящены истории средневековых религиозных течений и духовной культуры средневековья Западной Европы. С 1920-х гг. он развивал своеобразную версию «философии всеединства».

Её главная мысль в том, что все органически цельные образования (человек, народ, человечество) суть различные виды всеединства, восходящие к высшему всеединству – динамичному принципу триединства, т.е. идее Святой Троицы в её православном прочтении, или Богу, вне Которого они существовать не могут.

Идея всеединства Карсавина становится универсальным ключом к самым разным проблемам. В результате, как замечают критики, появляется опасность схематизации исторических и культурных явлений.

Он применяет идею всеединства не только к истории, истории культуры, гносеологии, но и к духовно-нравственной сфере и пониманию личности, стремясь к созданию целостной системы христианского миросозерцания.

Человек является частью всеединства, но выражает его несовершенным образом. Стремление человека к совершенству – это желание актуализирует своё единство с другим бытием. По Карсавину, «жизнь есть решающий час бытия».

К совершенству ведёт познание и любовь, которая невообразима без самопожертвования. Вечность означает всевременность, охватывающую интуитивное сознание единства прошлого, настоящего и будущего.

Онтология и гносеология Карсавина близка философии диалога, феноменологии, философской антропологии.

Память Льва Карсавина увековечена в Каунасе и в Вильнюсе. В декабре 1992 г. в связи со 110-летием со дня рождения в Каунасе на доме по улице Кревос, 7, в котором Карсавин жил в 1935–1940 гг.

, была открыта мемориальная доска с барельефом. Его имя носят школа в Каунасе (с 1994 г., была русской средней школой, ныне литовская восьмилетняя) и Вильнюсе (с 1996 г.

, бывшая 46-я русская средняя школа, в которой создан музей, посвящённый жизни и деятельности видного учёного).

17 октября 2005 г. на фасаде дома в Вильнюсе (улица Диджёйи, 1; так называемый «дом Франка»), в котором жил Карсавин в 1940—1949 гг., открыта памятная доска с его барельефом. Мемориальная доска Л.Карсавина находится и в Большом дворе Вильнюсского университета.

Римская империя, христианство и варвары,  Санкт-Петербург, 2003), также переизданы многие другие его сочинения.

Новые книги о нём: Ю.Мелих «Персонализм Л.П.Карсавина и европейская философия» (Москва, 2003); П.Ласинскас «Феномен Льва Карсавина» (P.Lasinskas, «Levo Karsavino fenomenas», Vilnius, 2009); П.Ласинскас «Лев Карсавин. Универсальная личность в контексте европейской культуры» (Москва, 2011).

Строго запрещено копировать и распространять информацию, представленную на DELFI.lt, в электронных и традиционных СМИ в любом виде без официального разрешения, а если разрешение получено, необходимо указать источник – Delfi.

Источник: https://ru.delfi.lt/vkl/pyl/lev-platonovich-karsavin-emigrant-vopreki-svoej-vole.d?id=63316154

Карсавин лев платонович

Ро­дил­ся в се­мье из­вест­но­го тан­цов­щи­ка и ба­лет­мей­сте­ра Ма­ри­ин­ско­го те­ат­ра П.К. Кар­са­ви­на; брат Т.П. Кар­са­ви­ной, вну­ча­тый пле­мян­ник А.С. Хо­мя­ко­ва. Окон­чил ис­то­ри­ко-фи­ло­ло­гический фа­куль­тет Санкт-Пе­тербургского университета (1906 год), уче­ник И.М. Грев­са.

В 1910-1912 годах ра­бо­тал в биб­лио­те­ках и ар­хи­вах Ита­лии и Фран­ции, за­тем пре­по­да­вал в Санкт-Пе­тербургском университете (эк­ст­ра­ор­ди­нар­ный профессор с 1918 года), в Ис­то­ри­ко-фи­ло­ло­гическом институте, на Выс­ших жен­ских (Бес­ту­жев­ских) кур­сах.

В ра­бо­тах, по­свя­щён­ных ре­лигиозной жиз­ни западного Сред­не­ве­ко­вья, в т. ч.

ис­то­рии фран­ци­скан­ст­ва, а так­же сект и ере­сей XII-XIII веков («Очер­ки ре­ли­ги­оз­ной жиз­ни в Ита­лии в XII-XIII веках», 1912 год; «Мо­на­ше­ст­во в сред­ние ве­ка», 1912 год; «Ос­но­вы сред­не­ве­ко­вой ре­ли­ги­оз­но­сти в XII-XIII ве­ках, пре­иму­ще­ст­вен­но в Ита­лии», 1915 год, 2-е издание, 1997 год; «Куль­ту­ра сред­них ве­ков», 1918 год), Карсавин стре­мил­ся к це­ло­ст­ной ре­кон­ст­рук­ции ми­ро­воз­зре­ния, по­ве­де­ния и об­раза жиз­ни че­ло­ве­ка кон­крет­ной эпо­хи, во мно­гом пред­вос­хи­тив ме­то­до­ло­гию французской «Ан­на­лов» шко­лы с её кон­цеп­ци­ей «ис­то­ри­че­ской ан­тро­по­ло­гии».

В го­ды 1-й ми­ро­вой вой­ны и ре­во­лю­ции Карсавин по­сте­пен­но пе­ре­шёл от ме­дие­ви­сти­ки к фи­лософским и бо­го­слов­ским про­бле­мам («Saligia, или Весь­ма крат­кое и ду­ше­по­лез­ное раз­мыш­ле­ние о Бо­ге, ми­ре и че­ло­ве­ке», 1919 год; «Вос­ток, За­пад и рус­ская идея», 1922 год; «Noctes Pet­ropo­li­tanae», 1922 год, — ли­ри­ко-фи­лософские мо­но­ло­ги, по­свя­щён­ные ме­та­фи­зи­ке люб­ви). В 1922 году в со­ста­ве боль­шой груп­пы фи­ло­со­фов, учё­ных и об­щественных дея­те­лей Карсавин был вы­слан в Гер­ма­нию. В 1922-1926 годах в Бер­ли­не чи­тал лек­ции в ру­ко­во­ди­мой Н.А. Бер­дяе­вым Ре­лигиозно-фи­лософской ака­де­мии и Русском на­учном институте, опуб­ли­ко­вал в 1923 году со­чи­не­ния «Диа­ло­ги», «Фи­ло­со­фия ис­то­рии», «Джор­да­но Бру­но», а в 1925 году — «О на­ча­лах (Опыт хри­сти­анской ме­та­фи­зи­ки)» (2-е издание, 1994 год). В 1926-1928 годах во Фран­ции, в Кла­ма­ре (близ Па­ри­жа). В 1925-1929 годах ак­тив­но со­труд­ни­чал с ев­ра­зий­ским дви­же­ни­ем в ка­че­ст­ве од­но­го из ве­ду­щих идео­ло­гов его ле­во­го кры­ла (смотрите Ев­ра­зий­ст­во). С 1928 года в Лит­ве, профессор все­об­щей ис­то­рии в Кау­нас­ском университете. Его ме­та­фи­зи­ка по­лу­ча­ет окон­чательную фор­му в сочинении «О лич­но­сти» (1929 год) и в ли­ри­ко-фи­лософских ме­ди­та­ци­ях «По­эмы о смер­ти» (1931 год). В 1930-х годах ра­бо­тал над ос­тав­шей­ся не­за­вер­шён­ной фун­даментальной «Ис­то­ри­ей ев­ро­пей­ской куль­ту­ры» (на ли­товском языке; тома 1-5, 1931-1937 годы; русский перевод тома 1, 2006 год). В 1940 году вме­сте с университетом пе­ре­ез­жа­ет в Виль­нюс. По­сле уволь­не­ния из университета (1946 год) ди­рек­тор Виль­нюс­ско­го ху­дожественного му­зея. В 1949 году аре­сто­ван. Умер в ин­ва­лид­ном ла­ге­ре, где соз­дал ряд не­боль­ших ре­лигтозно-фи­лософских со­чи­не­ний; в об­ра­зо­вав­шем­ся во­круг не­го круж­ке за­клю­чён­ных об­су­ж­да­лись те­мы ис­кус­ст­ва, фи­ло­со­фии, ре­ли­гии (из­вест­но по опуб­ли­ко­ван­ным за­мет­кам его уче­ни­ка и по­сле­до­ва­те­ля А.А. Ва­нее­ва).

Соз­дан­ная Карсавиным сис­те­ма хри­сти­ан­ской ме­та­фи­зи­ки скла­ды­ва­лась в рус­ле иду­щей от Вл. Со­ловь­ё­ва фи­ло­со­фии все­един­ст­ва (смотрите Еди­ное) с пре­иму­ще­ст­вен­ной опо­рой на кон­цеп­цию Ни­ко­лая Ку­зан­ско­го, пре­ж­де все­го на его по­ня­тие «стя­жён­но­сти» (contractio).

Со­во­куп­ность всех час­тей все­един­ст­ва (на­зы­вае­мых у Карсавина «мо­мен­та­ми» или «ка­че­ст­во­ва­ния­ми») об­ра­зу­ет слож­ную ие­рар­хическую сис­те­му, где низ­шие мо­мен­ты суть час­ти выс­ших; они ак­туа­ли­зи­ру­ют или ин­ди­ви­дуа­ли­зи­ру­ют в се­бе выс­шие мо­мен­ты, ко­то­рые «стя­жён­но» при­сут­ст­ву­ют как не­кое це­лое в низ­ших. Прин­цип все­един­ст­ва под­чи­нён у Карсавина прин­ци­пу три­един­ст­ва (все­един­ст­во как ста­тич­ный ас­пект трие­дин­ст­ва — ди­на­мического прин­ципа ста­нов­ле­ния и раз­ви­тия), ко­то­рое в сво­ей пол­но­те и со­вер­шен­ст­ве ото­жде­ст­в­ля­ет­ся с Бо­гом как Пре­свя­той Трои­цей, а так­же с бы­ти­ем лич­но­сти. Не­со­вер­шен­ной реа­ли­за­ци­ей трие­дин­ст­ва при­зна­ёт­ся лю­бой субъ­ект раз­ви­тия: не толь­ко ин­ди­вид, но и со­ци­аль­ная груп­па, на­ция, Цер­ковь, со­во­куп­ное че­ло­ве­че­ст­во. Та­кие кол­лек­тив­ные субъ­ек­ты Карсавин име­ну­ет «сим­фо­ни­че­ски­ми лич­но­стя­ми», и их ана­лиз на ба­зе ие­рар­хической мо­де­ли все­един­ст­ва со­став­ля­ет ос­но­ву его со­ци­аль­ной фи­ло­со­фии и фи­ло­со­фии ис­то­рии, ко­то­рая име­ет сво­им со­дер­жа­ни­ем «раз­ви­тие че­ло­ве­че­ст­ва как все­еди­но­го, все­про­стран­ст­вен­но­го и все­вре­мен­но­го субъ­ек­та» («Фи­ло­со­фия ис­то­рии». Санкт-Петербург, 1993 год. С. 88).

Со­тво­рён­ный мир свя­зан с Бо­гом как не­со­вер­шен­ст­во с со­вер­шен­ст­вом; на­де­ле­ние тва­ри бы­ти­ем — са­мо­от­да­ча и жерт­вен­ная смерть Бо­га, акт люб­ви Его к тва­ри; смысл же твар­но­го бы­тия — от­вет­ный жерт­вен­ный акт, в ко­то­ром тварь сво­бод­ной во­лей воз­вра­ща­ет бы­тие Бо­гу, при­ни­ма­ет смерть и об­ре­та­ет «жизнь че­рез смерть».

Без доб­ро­воль­но­го жерт­вен­но­го про­хо­ж­де­ния че­рез смерть ни­ка­кое су­щее не мо­жет дос­тичь сво­его бы­тий­но­го на­зна­че­ния: без смер­ти нет ни пол­но­ты люб­ви, ни пол­но­ты бы­тия.

Ви­до­из­ме­нив­шись, ду­шев­но-те­лес­ное един­ст­во лич­но­сти, её са­мо­соз­на­ние со­хра­ня­ет­ся и за гро­бом, вплоть до вос­кре­се­ния во пло­ти и обо­же­ния, ко­гда весь пре­обра­жён­ный че­ло­век вво­дит­ся во все­вре­мен­ную пол­но­ту Бо­же­ст­вен­но­го бы­тия.

Кон­цеп­ция Карсавина сыг­ра­ла вид­ную роль в ак­туа­ли­за­ции ан­тро­по­ло­гии от­цов Церк­ви, со­глас­но ко­то­рой лишь че­рез при­об­ще­ние к Бо­гу (во­ипо­ста­зи­ро­ва­ние, по Карсавину — «ли­це­тво­ре­ние») че­ло­век мо­жет об­ре­тать лич­ность («бо­го­сло­вие лич­но­сти» В.Н. Лос­ско­го и др.).

Источник: https://w.histrf.ru/articles/article/show/karsavin_liev_platonovich

КАРСАВИН, ЛЕВ ПЛАТОНОВИЧ

КАРСАВИН, ЛЕВ ПЛАТОНОВИЧ (1882–1952), русский философ, историк-медиевист. Родился 1 (12) декабря 1882 в Петербурге. В 1901–1906 учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета. В 1913 защитил магистерскую, в 1916 – докторскую диссертации. Обе были посвящены итальянскому Средневековью.

В 1922 он был избран ректором Петроградского университета. Однако в том же году, вместе с другими деятелями культуры, Карсавин был выслан из страны. В эмиграции (Берлин, затем Париж) Карсавин публикует ряд философских трудов: Философия истории (1923), О началах (1925) и др.

В 1928 становится профессором Каунасского университета. В 1949 Карсавин был арестован и отправлен в воркутинские лагеря.

В нечеловеческих лагерных условиях, смертельно больной мыслитель буквально до последних дней продолжал заниматься творчеством, писал религиозно-философские сочинения, создавал шедевры философской поэзии, духовно поддерживал других заключенных.

Источники метафизики всеединства Карсавина весьма обширны. Можно говорить о влиянии гностицизма, неоплатонизма, бл. Августина, восточной патристики, Николая Кузанского, А.С.Хомякова и Вл.С.Соловьева. Своеобразие карсавинской метафизики связано с развитыми им принципами методологии исторического исследования.

Для идентификации «коллективного» в культурно-исторической реальности он ввел понятия «общего фонда» (общего типа сознания) и «среднего человека» – индивида, в сознании которого доминируют основные установки «общего фонда».

Само человечество рассматривалось Карсавиным как результат самораскрытия Абсолюта, как богоявление (теофания). Мыслитель делает принцип триединства центральным в своей онтологии и историософии (первоединство – разъединение – восстановление).

История в своих онтологических основаниях телеологична: Бог, Абсолют является источником и целью исторического бытия человечества как «всеединого субъекта истории». Человечество и тварный мир в целом представляютнесовершенную иерархическую систему.

Тем не менее это именно единая система, динамику которой, ее стремление вернуться к божественной полноте, к «обожению» определяет принцип триединства. Внутри человечества-субъекта действуют (индивидуализируются) субъекты низших порядков: культуры, народы, социальные слои и группы и, наконец, конкретные индивиды.

Все эти «всеединые» объединения Карсавин именует симфоническими (коллективными) личностями. Все они несовершенны в своем единстве («стяженное единство») но в то же время органический иерархизм разнообразных исторических сообществ указывает на возможность единства (симфонии) несоизмеримо более высокого порядка.

Путь же «единства» механического, лишенного исторической органики и метаисторической цельности, связанный с неизбежной «атомизацией» индивида в рамках индивидуалистической идеологии либо его обезличивания под давлением идеологий тоталитарного типа, неизбежно оказывается тупиковым.

Источник: https://www.krugosvet.ru/enc/filosofiya/karsavin-lev-platonovich