Сергей Николаевич Булгаков (16.07.1871–13.07.1944) – экономист, философ, богослов; политический и церковный деятель, священник; приверженец религиозно-идеалистической метафизики всеединства и софиологии. В юности – «легальный марксист», прошел путь от атеиста до священнослужителя и богослова.
Родился в г. Ливны Орловской губернии в семье священника. После окончания в 1884 г. Ливенского духовного училища поступил в Орловскую духовную семинарию, которую оставил в 1888 г.
Булгаков поступил в 7-й класс Елецкой гимназии, по окончании которой стал студентом юридического факультета Московского университета, где изучал политэкономию и увлекся с марксизмом.
После окончания в 1896 г. юридического факультета по кафедре политической экономии стал преподавателем политэкономии в Московском Императорском техническом училище, активно сотрудничал в журналах либерально-народнического и марксистского направлений («Русская мысль», «Новое слово», «Научное обозрение», «Начало»). К счастью, в 1898 г.
Булгаков был направлен в двухгодичную научную командировку в Германию для подготовки к профессорскому званию. В Берлине он общался с лидерами германской марксистской социал-демократии Бебелем и Каутским. Он выезжал также в Париж, Лондон, Женеву (там он познакомился с Плехановым), Цюрих, Венецию. Личное знакомство с Западом, родиной марксизма, пошло на пользу.
Тщательно изучив данные о развитии сельского хозяйства в Германии и др. странах Западной Европы, Булгаков пришел к выводу, что теория Маркса применительно к аграрному сектору экономики ошибочна. Экономическое опровержение марксизма стало результатом его двухтомной диссертации «Капитализм и земледелие» (1900).
Затем он – профессор политэкономии в Киевском (1901–1906) и Московском университете (1906–1918).
Булгаков вспоминал, что из-за границы он возвратился «уже с разложившимся марксизмом». Вскоре он познакомился с последователями умершего в 1900 г. В.С. Соловьева и вспомнил о своих предках: он все-таки был сыном священника в пяти поколениях и сам учился в духовной семинарии.
Подобная мiровоззренческая эволюция была характерна для немалой части тогдашнего «ордена русской интеллигенции», и вскоре Булгаков становится одним из признанных вождей этого возвращения к христианству, он один из инициаторов сборника «Проблемы идеализма» (1902).
Пересмотр своего марксистского мiровоззрения Булгаков изложил в десяти статьях 1896–1903 гг., вошедших в сборник «От марксизма к идеализму» (1903).
В них Булгаков неразрывно соединяет социально-экономический идеал с христианством, что станет для него и далее основой экономических взглядов и развиваемой философии хозяйства.
Западный капитализм был для Булгакова также системой недолжной и нехристианской. В докладе «Народное хозяйство и религиозная личность» (1909) Булгаков дал исчерпывающую критику западной либеральной политэкономии и капитализма как плода протестантской иудаизации (кальвинизм, пуританизм) западного христианства. Ссылаясь на соответствующие исследования В.
Зомбарта и М.
Вебера, Булгаков пишет: «недаром пуританизм часто называли английским еврейством (English Hebraism), имея в виду это усвоение им ветхозаветного духа… В пуританизме с грандиозной силой пробудилась и характерная для еврейского мессианизма вера, что англосаксы – избранный народ Божий, призванный властвовать над другими народами ради спасения и просвещения их же самих… пуританский аскетизм стоит у колыбели современного «экономического человека», орудующего на бирже и рынке. Эпоха ХVII в. завещала своей утилитарной наследнице прежде всего необычайно спокойную, – мы смело можем сказать, – фарисейски спокойную совесть при наживании денег, если оно только совершается в легальной форме».
Марксизм же в своей критике капитализма не только ошибочен экономически, но и не менее безнравственен с христианской точки зрения, – писал Булгаков.
Марксистское учение о классовой борьбе за те же земные блага – это мелкий гедонистический идеал «прогресса», ради которого Маркс провозглашает эгоистичную классовую борьбу, насилие и безжалостное разрушение «старого мiра», то есть допускает «временное» применение зла (гражданскую войну) к современным поколениям, которые служат лишь удобрением для «грядущего блаженства» потомков.
Марксизму Булгаков дал точное духовное опровержение как еретической утопии: «В основе социализма как мiровоззрения лежит старая хилиастическая вера в наступление земного рая… Избранный (еврейский) народ, носитель мессианской идеи заменился пролетариатом».
В 1905 г., с началом т.н. «первой революции», Булгаков основал в Москве Религиозно-философское общество памяти B.C. Соловьева. В это же время он получил известность как публицист и лектор.
В том же году он, в противодействие революции, предпринимает попытку создать христианско-социалистическую партию «Союз христианской политики», надеясь на то, что именно идеи христианского социализма могут сплотить ради служения России людей с различными политическими взглядами.
Для такого «социального христианства» о. Сергий Булгаков искал и догматическое основание: «Эта идея есть не что иное, как идея боговоплощения. Христос принял человеческое естество во всей его полноте и во всем историческом объеме.
Освящение и искупление, и конечное преображение относится не только к личному бытию, но и к человеческому роду, к социальному бытию, – о нем вопрошается и по нему судится человек на Страшном Суде.
И христианская общественность несет эти новые заветы боговоплощения, которое раскрывается в силе своей во все времена человеческой истории разными своими сторонами, и в наше время хочет раскрыться в области социальной».
В 1907 г. Булгаков был избран депутатом II Государственной Думы (как безпартийный «христианский социалист»), при этом поначалу поддерживал кадетскую партию и стал сотрудником журнала «Освобождение», издававшегося П.Б. Струве в Штутгарте.
Булгаков выезжал за границу, где на совещаниях общался со многими видными деятелями партии кадетов.
Однако полного сближения с ними не произошло: конституционные демократы как либералы-западники мало соответствовали христианскому социальному идеалу Булгакова.
В знаменитом сборнике «Вехи» (1909) в статье «Героизм и подвижничество» Булгаков с христианской точки зрения блестяще развенчивает «героический» культ и мораль «жертвующих собою» революционеров.
Другие важнейшие статьи этого периода были им собраны в двухтомник «Два града», 1911). Помимо авторской публицистической деятельности, Булгаков участвует в работе книгоиздательства «Путь», где в 1911–1917 гг.
выходили в свет многие произведения русской религиозной мысли.
Все больше увлекаясь духовными проблемами, Булгаков все же защитил экономическую докторскую диссертацию, избрав ее темой «Философию хозяйства» (1912).
В ней хозяйственная деятельность человека представлена как его соработничество с Богом в деле преображения мiра.
В этой книге и следующей «Свет Невечерний» (1917) он уже намечает основы собственного учения, идущего в русле софиологии В. Соловьёва и П. Флоренского, о чем скажем далее.
Начало Первой мiровой войны отмечено славянофильскими патриотическими статьями Булгакова, полными веры во всемiрное призвание и великое будущее России.
О дальнейшем сокрушении исторической России Булгаков писал в «Автобиографических заметках»: «Революцию я пережил трагически, как гибель того, что было для меня самым дорогим, сладким, радостным в русской жизни, как гибель любви».
Булгаков принимает участие в новом коллективном сборнике «Из глубины» (1918, статья «На пиру богов»), в котором дается приговор свершившей революции как национальной катастрофе с анализом ее духовных причин и необходимых уроков.
В 1918 г. Булгаков принял сан священника и был избран членом Высшего церковного совета. Он активный сторонник церковных преобразований, непосредственно участвующий в работе по восстановлению патриаршества в России и проведении Всероссийского Поместного Собора Православной Церкви (1917–1918).
В 1919 г. Булгаков отправился в Крым к семье. В Симферополе он принял должность профессора политэкономии и богословия в университете. Здесь им были написаны работы: «У стен Херсонеса», «Трагедия философии», «Философия имени». В 1920 г.
, когда красные взяли Крым, Булгаков не захотел эмигрировать, но как священника его исключили из числа профессоров, а в 1922 г. арестовали. Отец Сергий был включён в списки деятелей науки и культуры, подлежащих высылке за границу. 30 декабря 1922 г.
он отправляется из Крыма в изгнание.
После недолгого пребывания в Константинополе он уезжает в Чехословакию, где в мае 1923 г. занимает должность профессора церковного права и богословия на юридическом факультете Русского Научного Института в Праге.
В 1925 г. году переезжает в Париж, где участвует в создании православного Богословского Института. До самой кончины отец Сергий был его безсменным руководителем, а также профессором кафедры догматического богословия. В 1927 г. вышла первая часть трилогии “Купина Неопалимая”, в том же году вторая часть – “Друг Жениха”, в 1929 г. третья – “Лестница Иакова”.
Помимо того, о. Сергий уделял большое внимание духовному наставничеству в «Русском студенческом христианском движении» участию в экуменическом движении, что было характерно для либеральной т.н.
«парижской юрисдикции» митрополита Евлогия, отколовшегося в 1926 г. от Русской Зарубежной Церкви. До конца 1930-х гг.
Булгаков принял участие во многих экуменических начинаниях, став одним из влиятельных деятелей и идеологов этого движения; в 1934 г. он совершил большую поездку по США.
В 1939 г. у о. Сергия был обнаружен рак горла. Перенес операцию, утратил способность говорить, служить, читать лекции. Начавшаяся Вторая мiровая война ограничила ещё более сферу его трудов в оккупированном Париже.
Однако до последних дней жизни он не прекращал работать над новыми книгами. В 1933–1945 гг. была издана вторая трилогия Булгакова: “Агнец Божий” (1933), “Утешитель” (1936), “Невеста Агнца” (1945). Cвою последнюю книгу «Апокалипсис Иоанна» он закончил незадолго до смерти.
Восприняв от В.С. Соловьева философию всеединства, Булгаков развивал учение о «Софии Премудрости Божией» как предвечно сущей в Божественном замысле мiровой душе, женственной по своему существу, вместившей Божественную любовь и излучающей ее в мiр.
Эти богословские сочинения Булгакова (в которых содержатся также элементы хилиазма) вызвали резкую критику и обвинения в ереси со стороны и Московской патриархии, и Русской Зарубежной Церкви (наиболее обстоятельная критика была дана архиепископом Серафимом /Соболевым/: » Защита Софианской ереси протоиереем Сергием Булгаковым пред лицом Архиерейского Собора Русской Зарубежной Церкви», 1937), и даже среди коллег о. Сергия по Институту. В частности, прот. В.В. Зеньковский дал своему декану такую оценку:
«… взяв от Соловьева основную концепцию всеединства (с включением софиологической темы), Булгаков, под влиянием Флоренского, целиком уходит в сторону софиологических размышлений…
Однако и в своих чисто богословских трудах Булгаков остается философом – закваска трансцендентализма, метафизики всеединства, даже некоторые общие начала философской мысли, усвоенные Булгаковым на заре научной жизни, сохранили свою силу и в годы чистого богословствования…
Булгаков бывал часто достаточно неосторожен в своих формулах, – у него на каждом шагу найдем мы противоречия и трудно согласимые выражения – и именно о Софии…
«Тварь есть всеединство», – утверждает Булгаков в «Свете невечернем»: она есть «единое – многое, всё», «ей принадлежит положительное всеединство». «Онтологическая основа мiра заключается в сплошной, метафизически непрерывной софийности его основы»…
София, как идеальная основа мiра, стоит между Абсолютом и космосом, как некое «третье бытие», соединяющее в себе и божественную и тварную природу… Для Булгакова космос есть живое, одушевленное целое и потому он серьезно и настойчиво выдвигает понятие «души мiра» – в «Философии хозяйства»… «Тайна мiра, – пишет Булгаков, – в женственности…
зарождение мiра есть действие всей Святой Троицы, в каждой из Ее Ипостасей простирающееся на восприемлющее Существо, вечную женственность, которая через это становится началом мiра». И она есть «четвертая ипостась». Булгаков именует Софию как Вечную Женственность и материнское лоно бытия «четвертой ипостасью». … София собственно есть «мiр идей, т. е.
идеальная основа мiра». «София по отношению ко множественности мiра есть организм идей, в котором содержатся идейные семена всех вещей» – в ней «корень их бытия»…
Еще в «Свете невечернем» зло связывается Булгаковым с тем, что «ничто» «врывается в осуществленное уже мiроздание как хаотизирующая сила» (Бог «не остановился и перед тем, чтобы смириться, дав место бунтующему хаотическому ничто»). Т. о.
, «возможность зла и греха, как актуализации ничто, была заранее дана мiрозданием». Надо сказать, что это очень странная теория зла, которое возводится к «ничто» – словно это ничто (т. е. чистый ноль), может стать «хаотизирующей силой»! …
Булгаков имеет чрезвычайное значение в развитии русской философии прежде всего тем, что углубил темы космологии, столь существенные для уразумения бытия.
Понятие «тварной Софии» (если и не стоять за самый термин, по разным причинам не всегда удачный) глубже всего и основательнее всего проработано в русской мысли именно Булгаковым, – особенно вдохновляющими являются его анализы в «Философии хозяйства»…
И другой институтский коллега о. Сергия Булгакова, проф. архм. Киприан (Керн), писал в сборнике, посвященном 25-летию Богословского института, о взглядах своего руководителя: «Надо прямо и решительно заявить во всеуслышание: Богословский институт никогда не считал домыслов о. Сергия своим официальным богословием.
Никакой своей школы о. Сергий у нас так и не мог создать. Больше того, он не оставил в среде своих бывших слушателей, а теперь и преподавателей, ни одного ученика… Его идеи, вероятно, останутся, по меткому слову А.В. Карташева , «продуктом типографского станка и мертвыми обитателями библиотечных полок»…»…
Отец Сергий Булгаков о еврейском вопросе
В годы войны, размышляя о судьбе еврейства, переживавшего гонения в гитлеровской Германии, о. Сергий писал:
«В большевизме более всего проявилась волевая сила и энергия еврейства, все те черты, которые так известны уже и по Ветхому Завету, где они были предметом гнева Божия… В грядущих событиях центральное место принадлежит России и еврейству… Россия находится под игом большевизма, … еврейство же претерпевает еще раз в своей истории гонение.
Но само же оно доселе остается в состоянии поклонения золотому тельцу и отпадения от веры, даже и в Бога Израилева. Все эти новые бедствия… кара за то страшное преступление и тяжкий грех, который им совершен над телом и душой русского народа в большевизме…
Еврейство в самом своем низшем вырождении, хищничестве, властолюбии, самомнении и всяческом самоутверждении, через посредство большевизма совершило если – в сравнении с татарским игом – и непродолжительное хронологически (хоть четверть века не есть и краткий срок для такого мучительства), то значительнейшее в своих последствиях насилие над Россией и особенно над Св. Русью, которое было попыткой ее духовного и физического удушения. По своему объективному смыслу это была попытка духовного убийства России, которая, по милости Божией, оказалась все-таки с негодными средствами. Господь помиловал и спас нашу родину от духовной смерти». Так что большевизм – это еще не победа сатаны над Россией. Это «ужасная победа сатаны над еврейством, совершенная через посредство еврейства» («Расизм и христианство», 1941–1942).
Этот неоспоримый факт не противоречит тому, что значительная, даже большая часть еврейства и доныне пребывает в глубокой нищете, нужде, в борьбе за существование, которая не находит для себя естественного исхода за отсутствием собственной страны, в силу агасферического рассеяния, состояния «вечного жида». Другое же проявление власти князя мiра сего выражается в лжемессианском пафосе, в ожидании будущего, земного мессии на месте Отвергнутого и Распятого. По силе этого мессианства и всей его пламенности сыны Израиля оказываются в ряду вдохновителей безбожного материалистического социализма наших дней. … в состоянии антихристианства и христианоборчества Израиль представляет собой лабораторию всяких духовных ядов, отравляющих мiр и в особенности христианское человечество» («Гонения на Израиль», 1942).
Источник: https://rusidea.org/25071309
Сергей Николаевич Булгаков
Экономист, философ, теолог. От легального марксизма, который Булгаков пытался соединить с неокантианством, перешел к религиозной философии, затем к православному богословию. Основные сочинения «Философия хозяйства» (1912), «О богочеловечестве. Трилогия» (1933–1945), «Философия имени» (изд. в 1953 году).
Сергей Николаевич Булгаков родился 16 (28) июня 1871 года в Ливнах (Орловская губерния). Отец его был потомственным священником, скромным настоятечем кладбищенской церкви. Детские воспоминания о красоте литургии, сливавшиеся с впечатлениями от русской природы, стали источником глубоких переживаний будущего философа.
«То, что я любил и чтил больше всего в жизни своей, — не кричащую благородную скромность и правду, высшую красоту и благородство целомудрия, все это мне было дано в восприятии родины».
С 1884 года Булгаков учится в Орловской духовной семинарии. Юношеский религиозный кризис совпадает с разочарованием, вызванным казенным духом семинарского образования. Надолго отойдя от религии, Булгаков увлекается гуманитарными и экономическими науками. В 1890 году он поступает на юридический факультет Московского университета.
«Меня влекла область филологии, философии, литературы, я же попал на чуждый мне юридический факультет в известном смысле для того, чтобы тем спасать отечество от царской тирании, конечно, идейно».
В поисках целостного мировоззрения Булгаков становится марксистом (как и многие молодые интеллигенты, вступившие в общественную жизнь на волне разочарования в «экономическом романтизме» народничества).
После окончания университета (1894) его оставляют на кафедре политической экономии и статистики для подготовки к профессорскому званию.
С 1895 года начинается его преподавательская деятельность, раскрывшая выдающийся педагогический талант Булгакова в Московском техническом училище он преподает политэкономию.
Выходят в свет его социологические и политэкономические статьи, обратившие на себя внимание научной общественности. Происходят изменения и в личной жизни.
В 1898 году Булгаков женится на Елене Ивановне Токмаковой. Получив стипендию для двухлетней стажировки на Западе, новобрачные отправляются в Германию. Они занимают скромную квартиру на Клопштокштрассе (там в декабре 1898 года в семье Булгаковых появится первый ребенок — дочь).
Выезжают на короткое время в Париж, Лондон, Женеву, Цюрих, Венецию, но основной материал для своего научного труда Булгаков собирает в Германии. Здесь он имеет возможность проверять результаты исследования в личном общении с представителями германской социал-демократии.
К этому времени Булгаков становится авторитетным теоретиком марксизма, известным не только в России, но и в Германии.
Плодом его научных изысканий стала двухтомная работа «Капитализм и земледелие», на основе которой была защищена магистерская диссертация. Ведущей идеей работы было обоснование специфики земледелия, для которого свойственна децентрализация капитала, вопреки общей марксистской формуле.
После стажировки за рубежом, знакомства с Бебелем и Каутским, 1901–1906 годы Булгаков живет в Киеве, где служит профессором политэкономии Киевского политехнического института и приват-доцентом Киевского университета. Это плодотворный период его творчества одна за другой выходят яркие статьи, составившие впоследствии двухтомник «Два града».
В это же время происходит перелом, приведший Булгакова «от марксизма к идеализму». Сборник статей под таким заглавием, опубликованный в 1903 году, стал символом целой эпохи русской интеллигенции, обозначив переход ее от упований на научный метод марксизма и его революционный потенциал к поискам синтеза научности с наследием мировой философии.
В книге были собраны статьи марксистского плана и их автоопровержение.
В предисловии к сборнику Булгаков признает: «Я стремился верою и правдою служить марксизму, стараясь, насколько хватало моего уменья, отражать нападения на него и укреплять незащищенные места, и этой задаче посвящены были — прямо или косвенно — решительно все мои работы. Но совершенно помимо моей воли и даже вопреки ей, выходило так, что стараясь оправдать и укрепить свою веру, я непрерывно ее подрывал».
Кант для Булгакова был всегда «несомненнее», и он «считал необходимым поверять Маркса Кантом, а не наоборот». Даже в «пору наибольшего увлечения марксизмом» Булгаков не забывает проблему зла и насилия.
По его мнению, решение проблемы найдено Владимиром Соловьевым. Об этом он написал статью «Что дает современному сознанию философия Соловьева?» Булгаков убежден: «Система Соловьева есть самый полнозвучный аккорд, какой только раздавался в истории философии».
Альфа и омега учения Соловьева — положительное всеединство.
Булгаков помогает уточнить это понятие мир состоит из личностей, так считал и Лейбниц, но у последнего личности не имеют контакта друг с другом (монады лишены «окон»), не ведают друг о друге. У Соловьева они связаны узами любви. У Маркса ничего подобного нет.
Отсюда и бесцеремонное отношение к человеку, люди для Маркса — алгебраические знаки, их назначение — быть средством. «Для него проблема индивидуальности, абсолютно неразложимого мира человеческой личности, интегрального ее естества не существует».
Маркс растворил индивидуальное в социальном.
В день десятилетия кончины Соловьева Булгаков произносит речь «Природа в философии Владимира Соловьева», в которой ставит вопрос о преображении мира, сопоставляя идеи Соловьева с идеями Шеллинга.
«В действенном практическом сознании человечества по-новому ощущается проблема об отношении к космосу». Так Булгаковым овладевает идея космизма.
Наряду с Достоевским и Соловьевым у него появляется новый наставник — Николай Федоров.
В 1907 году выходит первый том «Философии общего дела», Булгаков откликается на него обстоятельной статьей «Загадочный мыслитель».
«По убеждению Федорова, Бог создал не наилучший, законченный уже мир, а лишь потенциально наилучший, который может стать наилучшим, но при участии человеческого труда». В этом мире все для человека, но только через человека, человек — орудие божества.
Булгаков не во всем согласен с Федоровым, но увлечен им, видит в Федорове если не учителя, то утешителя человечества.
С 1902 года начинается постепенное сближение русской интеллигенции с церковью. Участие Булгакова в этом процессе выразилось в редактировании журнала «Новый путь» (с осени 1904), а затем — в издании журнала «Вопросы жизни» (с 1905). Эти журналы публиковали материалы петербургских религиозно-философских собраний и отражали эволюцию философского сознания левой интеллигенции.
В 1906 году Булгаков переезжает в Москву, где преподает политэкономию в Московском коммерческом институте и становится приват-доцентом Московского университета. Заметную роль играет также Булгаков в деятельности Религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева.
В 1907 году Булгакова избирают во Вторую Государственную думу: политическая деятельность приносит ему немало разочарований, но в то же время дает важный опыт понимания исторической реальности. Биографы неизменно отмечают важную дату в жизни Булгакова, знакомство в 1910 году с П. А. Флоренским.
Взаимообогащающая дружба этих мыслителей многое дала русской философии. С. Н. Булгаков окончательно переходит к религиозно-философскому мировоззрению и все более к его церковно-практической интерпретации.
Прославлению труда посвящено главное произведение философского периода — «Философия хозяйства» (1912).
«Хозяйственный труд есть уже как бы новая сила природы, новый мирообразующий, космогонический фактор, принципиально отличный притом от всех остальных сил природы.
Эпоха хозяйства есть столь же характерная и определенная эпоха в истории земли, а через нее в истории космоса, что можно с этой точки зрения всю космогонию поделить на два периода: инстинктивный, до-сознательный или до-хозяйственный, — до появления человека, и сознательный, хозяйственный, — после его появления.
Разумеется, мы говорим это не в смысле современного эволюционизма, но подразумеваем выявление живых сил, изначально вложенных в мироздание творцом». Булгаков мыслит категориями космизма. В основном он ссылается на Шеллинга, реже — на Федорова.
К защите он представил первую часть, озаглавленную «Мир как хозяйство», но в своем вступительном слове перед защитой он намечает проблему, говоря о смысле жизни как основной философской проблеме.
В книге «Православие» (глава «Православие и хозяйственная жизнь») Булгаков высказывается более определенно. Он признает, что православие имеет меньший опыт решения социального вопроса, нежели западные церкви, но отмечает, что дух соборности благоприятствует правильному подходу к проблеме.
«Конечно, православная соборность не есть демократия, однако отсутствие здесь «князей церкви, с церковным монархом — папой во главе, делает православие более народным, благоприятствующим духу экономической демократии Достоевский говорил иногда: православие есть наш русский социализм.
Следующая его монументальная философская работа «Свет невечерний» (1917) трактует еще более общие проблемы, нежели докторская диссертация «Свет невечерний» — книга логических и эмоциональных итогов чисто философских исканий Булгакова.
Булгаков работал над корректурой книги «Свет невечерний», когда произошла Февральская революция. Он спрашивал себя, не наступила ли апокалипсическая эпоха? В том, что наступил новый акт всемирно-исторической трагедии, он не сомневался.
В 1917 году Булгаков принимает участие в работе Всероссийского Поместного Собора, восстановившего в нашей стране патриаршество. Год спустя он принимает сан священника.
Пишет диалог «На пиру богов» (1918), предназначенный для сборника «Из глубины», куда вошли статьи других участников сборника «Вехи». Булгаков рисует безрадостную картину «Все инородцы имеют национальное самосознание.
Они самоопределяются, добывают себе автономии, нередко выдумывают себя во имя самостийности, только за себя всегда крепко стоят.
А у нас нет ничего ни родины, ни патриотизма, ни чувства самосохранения даже… Выходит, что Россия сразу куда-то ушла, скрылась в четвертое измерение и остались одни провинциальные народности, а русский народ представляет лишь питательную массу для разных паразитов». И все же Булгаков оптимистически смотрит в будущее; заключительная сентенция диалога: «Россия спасена!»
А пока вынужден переехать в Крым, где находится семья. Там переживает взлет и падение Врангеля.
В Крыму появляются два его философских труда, которые долгое время оставались рукописями. Это «Философия имени» и «Трагедия философии». Корни «Философии имени» уходят в довоенное время. В 1912 году в монастыре Св.
Пантелеймона на Афоне возникло еретическое движение имяславцев, подавленное силой. Имяславие — почитание имени Божьего: в имени Божьем его слава и сила. Имяславие встретило интерес и получило поддержку в среде русских философов.
На Соборе в 1917 году Булгаков должен был выступить с докладом, материалы которого затем легли в основу книги «Философия имени».
Мысль неотделима от слова. Мыслей без слов и слов без смысла не бывает.
«Слова вовсе не суть гальванизированные трупы или звуковые маски, они живы, ибо в них присутствует мировая энергия, мировой логос… Чрез микрокосм говорит космос».
Но почему тогда существует не один язык, а множество языков? Организм имеет многие органы, так и языки образуют множество органических проявлений единой основы.
Слова имеют космическую, магическую силу. И в первую очередь имя собственное. Имя — корень индивидуального бытия, идея человека в платоновском смысле. Имя — семя жизни, оно изнутри определяет своего носителя, не он носит имя, а оно его носит.
Псевдонимия есть объективная ложь и притворство, актерство имени. «Псевдоним есть воровство, как присвоение не своего имени, гримаса, ложь, обман и самообман.
Последнее мы имеем в наиболее грубой форме в национальных переодеваниях посредством имени, что составляет наиболее обычный и распространенный мотив современной псевдонимии Троцких, Зиновьевых, Каменевых и проч.
Здесь двойное преступление: поругание матери — своего родного имени и давшего его народа (ибо национальные имена даются через посредство родителей всем народом, и отречение совершается также от всего народа), и желание обмануть других, если только не себя, присвоением чужого имени». Переменить имя в действительности так же невозможно, как переменить свой пол, расу, возраст.
Что касается имени Божьего, то это реальная сила откровения, это звуковая икона. Имяборство сродни иконоборству. «В имени Божьем Господь сам себя именует в нас и чрез нас, в нем звучат для нас громы и сверкают молнии Синая, присутствует энергия Божия».
В декабре 1922 года Булгаков выезжает вместе с семьей из Крыма и, после недолгого пребывания в Константинополе, обосновывается в Праге, где, благодаря заботе президента Т. Масарика, был основан Русский научный институт.
На его юридическом факультете Булгаков становится профессором церковного права и богословия».
Всемирная история — это Страшный суд», — цитирует Булгаков Шиллера (приписывая эти слова Гегелю) в предисловии к «Трагедии философии».
При жизни на языке оригинала опубликовать эту работу не удалось, она вышла в 1927 году на немецком, на русском она увидела свет только в 1993 году. Отвлекаясь от трагедии родной страны, переживавшей Апокалипсис, Булгаков пишет о трагедии мировой философии, которая переживает взлеты Икара и его падения.
«Философ не может не лететь, он должен подняться в эфир, но его крылья неизбежно растаивают от солнечной жары, и он падает и разбивается.
Однако при этом взлете он нечто видит и об этом видении и рассказывает в своей философии.
Настоящий мыслитель, так же как настоящий поэт (что в конечном смысле одно и то же), никогда не врет, не сочиняет, он совершенно искренен и правдив, и, однако, удел его — падение»
Беда философа — стремление создать систему, ибо логическая дедукция мира невозможна. Философский путь о. Сергия логично привел его к богословским трудам, которым он посвятил себя в последние годы жизни.
По своим политическим убеждениям он монархист. О «христианском социализме» он слышать теперь не хочет, ибо любой социализм означает насилие и безбожие. Иное дело социальное христианство, соборная ответственность за тебе подобных.
Булгаков — необходимое звено в развитии русской идеи. Он не оставил, подобно другим, специального труда, посвященного этой проблеме, но осветил отдельные ее аспекты всесторонне и глубоко. Основной вывод, сделанный им при этом, — философия русской идеи неизбежно смыкается с православием.
В 1925 году в Париже создается Православный Богословский институт. В июле этого года Булгаков переезжает в Париж, чтобы возглавить кафедру догматического богословия. На долгие годы он становится одним из ведущих православных богословов зарубежья.
Наиболее значительными работами этих лет являются две знаменитые трилогии, в которых были выражены основы богословских воззрений Булгакова: «Купина Неопалимая» (1927), «Друг Жениха» (1927), «Лестница Иаковля» (1929), «Агнец Божий» (1933), «Утешитель» (1936), «Невеста Агнца» (1945).
Защита софиологического понимания догматов христианства вызвала полемику, а позже суровое осуждение Булгакова в ереси со стороны митрополита Сергия (Москва), имевшего, впрочем, под руками лишь обстоятельные выписки из его труда, сделанные противниками Булгакова.
Митрополит Евлогий, как ректор Богословского института, счел нужным создать особую комиссию для уяснения вопроса о «еретичестве» Булгакова, доклад комиссии был, в общем, благоприятным для автора, который мог дальше продолжать свое преподавание в Богословском институте.
Источник: https://calcsbox.com/post/sergej-nikolaevic-bulgakov.html
Сергей Булгаков
Я читал булгаковский текст сразу после «Писем из лагеря» его друга и соратника отца Павла Флоренского. Меня поразила фантастическая разница интонаций.
Каждое слово Флоренского, написанное урывками в темноте барака, без очков, «ползая носом по бумаге», – это концентрированная реальность, сгущенная боль и эмоциональная строгость. Потому, что мало бумаги, и нельзя быть сентиментальным, расклеиваться и ныть.
Надо поддерживать крепость духа жены и детей, убедить их быть радостными, во что бы то ни стало, счастливыми. Помочь им принять жизнь такой, какая она есть.
Булгаков же пишет записки, сидя в Париже в маститой старости, разливает по страницам слова, полные стариковской ностальгии, умильно вспоминает о городке своего детства, про поля, холмы и церковку, охает, ахает: «Вместе с церковью я воспринял в душу и народ русский», – пишет он почти библейским тоном. И так далее, и так далее. Я читал Булгакова и думал, как прекрасна эмоциональная дисциплинированность, и как ей уступает пафос.
Конечно, Булгаков не виноват в том, что он в Париже, а Флоренского расстреляли где-то в холодном сером лагере. Всем досталось. И не дай Бог никому судьбу вынужденного эмигранта. И бессмысленно сравнивать эти несравнимые тексты.
Однако Булгаков и Флоренский, эти «философы» с картины Нестерова, всегда будут вспоминаться вместе. Булгаков был старше Флоренского на десять лет, но всегда завидовал его невероятной легкости и гениальности. Все, что делал Булгаков – тяжело, серьезно и натужно.
Флоренский же как будто парил над землей, и все давалось ему даром. Если богословствовал, то чертовски оригинально, если писал об искусстве, то бессмертные произведения, если работал при ГОЭЛРО или на Опытной мерзлотной станции, обязательно делал научные открытия.
Переживая свою дружбу с Флоренским, Булгаков даже написал очерк «Моцарт и Сальери», где, конечно, себя отождествил с талантливым работягой Сальери, а Флоренского с гениальным гулякой – Моцартом.
Булгаков в своих автобиографических заметках предстает перед нами суровым искателем истины. Вообще, слово «суровый» очень хорошо подходит ко всему, что делал Булгаков. Он и на картине Нестерова суровый, и в детстве его называли – суровым. И истину он ищет сурово и бескомпромиссно.
Родившись в семье небогатого священника, он в семинарии совершает привычный для России XIX века поворот к материализму и нигилизму. Рвет с семьей и прошлым, поступает на нелюбимый юридический факультет, потому что только там можно изучать политическую экономию и быть полезным российскому обществу. Становится профессором.
А потом видит в Дрезденской галерее Сикстинскую мадонну Рафаэля, переживает религиозный кризис и возвращается в церковь. Но прежде, чем стать священником, избирается во вторую Государственную Думу и бежит оттуда с проклятьями. Изобретает христианский социализм, а потом разочаровывается в нем. Влюбляется в царя и становится монархистом.
А потом эмигрирует в Париж и создает еретическое учение о богочеловечестве.
Однако, несмотря на все эти шараханья, каждый из которых был вызван откровением личного опыта, то осознанием лицемерия духовного образования, то грязью революции, то взглядом мадонны, Булгаков всегда оставался верен двум стихиям: «народничеству» и «почвенности».
С детства у него был пафос кающегося интеллигента и религиозность, пробивающаяся буквально на генетическом уровне, зовом крови шести поколений священнослужителей.
И в какую страну или теорию ни забрасывала его судьба, он оставался большим суровым русским попом, который не мог примириться со страданиями русского народа.
Источник: https://www.livelib.ru/author/25550-sergej-bulgakov
Читать
§ 1. Православие есть Церковь Христова на земле. Церковь Христова есть не учреждение, но новая жизнь со Христом и во Христе, движимая Духом Святым.
Христос, Сын Божий, пришедший на землю и вочеловечившийся, соединил Свою божественную жизнь с человеческой жизнью, Бог сделался человеком и эту Свою богочеловеческую жизнь Он дал и братиям Своим, «верующим во Имя Его». Иисус жил среди людей и умер крестною смертью, но воскрес и вознесся на небо.
И вознесшись на небо, Он не отлучился от Своего человечества, но пребывает с ним всегда, ныне и присно и во веки веков. Свет воскресения Христова осиявает Церковь, и радость Воскресения, победы над смертию, ее исполняет. Господь Воскресший живет с нами, и наша жизнь в Церкви есть сокровенная жизнь во Христе.
«Христиане» потому и носят это имя, что они суть Христовы, они во Христе, и Христос в них.
Боговоплощение не есть только идея или учение, но прежде всего событие, совершившееся единожды во времени, но имеющее всю силу вечности, и это пребывающее боговоплощение как совершенное соединение, нераздельное, хотя и неслиянное, обоих естеств, божеского и человеческого, и есть Церковь. Церковь есть человечество Христово, Христос в человечестве Своем.
Так как Господь не просто приблизился к человеку, но и отожествился с ним, сам став человеком, то Церковь есть Тело Христово, как единство жизни с Ним, Ему послушной и Ему подвластной.
Тело принадлежит, его жизнь не есть его собственная, но воодушевляющего его духа, а вместе с тем оно от него отличается: согласно с ним и самобытно в одно и то же время, и здесь не единство безразличия, но двуединство.
Эта же самая мысль выражается и тогда, когда Церковь именуется Невеста Христова, или Жена Логоса: отношение между женихом и невестой, мужем и женой, взятое в их предельной полноте, есть совершенное единство жизни при сохранении всей реальности их различия: двуединство, не расторгаемое двойством и не поглощаемое единством.
Церковь как Тело Христово не есть Христос, Богочеловек, ибо она есть человечество Его, но она есть жизнь во Христе и со Христом, жизнь Христа в нас: «живу не к тому аз, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20). Но Христос есть не просто Божественное Лицо, как таковое, ибо Его собственная жизнь нераздельна от жизни Св. Троицы, Он есть «един от Св.
Троицы», Его жизнь едина и единосущна с Отцом и Духом Св. Поэтому Церковь, как жизнь во Христе, есть и жизнь во Св. Троице. Тело Христово, живя жизнью во Христе, живет тем самым и жизнью Св. Троицы, на себе имеет печать Ее (почему и рождение в Церковь, крещение «во имя Христово», совершается «во имя Отца и Сына и Святого Духа»). Христос есть Сын, открывающий Отца и творящий волю Его. В Нем мы познаем не только Его, но и Отца, и в Нем мы становимся, вместе с Ним, сынами Отца, приемлем богосыновство, усыновляемся Отцу, к которому и взываем: «Отче наш». Будучи Телом Христовым, мы принимаем на себя отсвет Отческой ипостаси, вместе и одновременно с Сыновней. Но и не только это, а и силу Их взаимного отношения, Их двуединство: «да будут вси едино как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе» (Ин. 17:21), это двуединство есть сила Любви, связующей Св. Троицу: Бог есть любовь. Церковь, Тело Христово, становится причастно этой троичной божественной любви: «и Мы приидем и обитель у него сотворим» (Ин. 14:23).
Любовь Божия, Отца к Сыну и Сына ко Отцу, не есть простое свойство или отношение, но она сама имеет личное бытие, ипостасна. Она есть Дух Св., от Отца исходящий к Сыну, на Нем почивающий. В Духе Св.
Сын, рождаемый Отцом, существует для Него как рожденный и возлюбленный, на Котором все Его благоволение, и Сын в любви Отчей познает Родителя как любящего Отца и любит Его ответною любовию. В Духе Св. радость любви и взаимного ведения Отца и Сына, его свершение.
Сын для Отца существует лишь в почивающем на нем Духе, как и Отец для Сына открывается в любви Своей Духом Св., Который есть единство жизни Отца и Сына. И сам Дух Св., будучи Любовию Двух, соответственно самой природе любви, в Своем личном бытии существует как бы лишь вне Себя самого, в Других, в Отце и Сыне.
Такова любовь: она живет умирая, и умирает живя, для нее быть значит не быть в себе и для себя, но быть в других и другими. Она делает Свой ипостасный лик прозрачным для других и как бы скрывается сама в то время, когда проявляет наибольшую силу. Таково место Духа Св. во Св. Троице.
Сын существует, как Сын, лишь нераздельно от почивающего на Нем Духа Св. И как говорит Он: Аз и Отец едино есьмы (Ин. 10:30), так и это ипостасное единство Их есть Дух Св., на Него сходящий, на Нем почивающий, Его помазующий. Ибо Иисус есть Христос, помазанник Духа Св.: «Дух Господень на Мне, ибо Он помаза Мя».
Церковь, как Тело Христово, живущее жизнью Христовою, есть тем самым область действия и присутствия Св. Духа. Больше того, Церковь есть жизнь Духом Святым в силу того, что она есть Тело Христово, ибо во Св. Троице Сын не имеет собственной жизни, жертвенно ее истощаваясь в рождении от Отца, но получает ее от Отца, и это есть Дух Св.
, животворящий, предвечно на нем почивающий. Дух Св. есть жизнь Сына, подаваемая Ему от Отца, и другой жизни, Своей собственной, Он не имеет. В этом заключается характер двоицы Сына и Духа Св., открывающей Отца: это двойство выражается в тожественности Их жизни при различии Их ипостасей.
Но это-то тожество жизни и раскрывается в Церкви как Теле Христовом, имеющем в себе жизнь Христову: это есть жизнь во Христе и, следовательно, Духом Св., или, наоборот, благодатная жизнь в Духе Св. и в силу этого во Христе: «кто не имеет Духа Христова (т. е. Духа Св.), той несть Его» (Рим. 8:9). На этом основании Церковь можно рассматривать прямо как благодатную жизнь в Духе Св. или, по встречающемуся иногда выражению, она есть Дух Св., живущий в человечестве.
Этому существу дела соответствует и историческое его раскрытие. Церковь есть дело боговоплощения Христова, она есть само это боговоплощение, как усвоение Богом человеческого естества и усвоение божественной жизни этим естеством, его обожение (Θέωσις), как следствие соединения обоих естеств во Христе.
Но в то же время дело воцерковления человечества в Тело Христово еще не совершилось силою одного боговоплощения и даже воскресения: «лучше есть для вас, чтобы Я пошел (ко Отцу Моему)» (Ин. 16:7); оно потребовало ниспослание Св. Духа, Пятидесятницы, которая и явилась свершением Церкви. Дух Св.
в огненных языках сошел в мир и почил на апостолах, возглавляемых Богоматерию и представляющих в своей 12-рице целокупность человеческого рода. Эти языки остались в мире и пребывают, составляя сокровищницу Даров Духа Св., пребывающего в Церкви. Дар Духа Св.
подавался в первенствующей Церкви апостолами с полною явностью для всех после крещения, и этому ныне соответствует «печать дара Духа Св.», подаваемая в таинстве миропомазания.
§ 2. Итак, Церковь есть Тело Христово, как причастность к божественной жизни во Св. Троице сущего Бога, жизнь во Христе, пребывающем в нерасторжимом единстве со всею Св. Троицею, жизнь в Духе Св., усыновляющем нас Отцу, взывающем в сердцах наших: Авва, Отче, и являющем нам живущего в нас Христа.
Поэтому, ранее всякого исторического раскрытия и определения она должна быть понята как некая божественная данность, в себе пребывающая и себе самотожественная, как факт божественного изволения, совершающегося в мире. Церковь есть или дана в известном смысле и независимо от своего исторического возникновения, — она возникает, потому что есть, — в плане божественном, надчеловеческом.
И она существует в нас не как установление или общество, прежде всего как некая духовная самоочевидность или данность, как особый опыт, как жизнь: «о том, что было с начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, — ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам, — о том, что мы видели и слышали возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами, а наше общение с Отцом и Сыном Его, Иисусом Христом» (Ин. 1:1–3). И проповедь первохристианства есть радостное, торжествующее возвещение об этой новой жизни. Жизнь неопределима, хотя и может быть описываема и определяема. Поэтому вообще и не может быть исчерпывающего и удовлетворительного определения Церкви. «Прииди и виждь». Только опытно, благодатно познается Церковь чрез причастность ее жизни. Поэтому, ранее всяких внешних определений Церковь должна быть опознана в мистическом своем существе, которое лежит в основании всех церковных самоопределений, но в них не вмещается. Церковь в существе своем, как богочеловеческое единство, принадлежит к божественному миру, она есть в Боге, а потому существует и в мире, в человеческой истории. В последней она раскрывается во временном бытии: поэтому она, в известном смысле, возникает, развивается и имеет свою историю, свое начало. Однако, если видеть ее только в историческом становлении и на основании его лишь составлять себе представление о Церкви как одном из земных обществ, тогда мы проходим мимо ее своеобразия, ее природы, в которой во временном раокрывается вечное, в сотворенном несотворенное.
Источник: https://www.litmir.me/br/?b=92127&p=1
Христианский мудрец и учитель церкви
Институт существовал в бедности, едва сводя концы с концами, но был свободен от политических заказов. В этой редкой исторической обстановке возникло уникальное богословское, философское, научное и культурное наследие.
Все, знавшие о. Сергия, свидетельствуют о мощи и глубине его личности, о его «огненном предстоянии алтарю». Отец Сергий был одним из вдохновителей и духовных попечителей
Русского Студенческого Христианского Движения (РСХД), сумевшего объединить и воспитать в христианской вере целое поколение молодежи русской эмиграции. Он был основателем и душой Братства святой Софии. Он был близким другом великого русского мыслителя, церковного апологета и философа Н. А.
Бердяева и духовным отцом многих значительных людей своего времени, в том числе ярчайшего иконописца XX века сестры Иоанны (Рейтлингер), преподобномученицы монахини Марии (Скобцовой). Он также известен как активный деятель экуменического движения, один из лидеров экуменического Содружества св.
В эмиграции о. Сергий написал множество произведений: Большую трилогию и Малую трилогию, «Толкование Апокалипсиса» и т. д., а также множество замечательных статей и докладов.
«Основной задачей являлось здесь такое изложение православной истины, которое основывалось бы на живом ощущении того, как воспринимает инославное сознание чуждые и часто непонятные ему формы православной жизни», – писал Л. Зандер.
В годы эмиграции окончательно оформилось и вылилось в целостную систему богословие о. Сергия. Он видел, что между миром и церковью нет «мостов», что проблемы истории, творчества и культуры не находят себе места в христианском мировоззрении и этим обусловлен «кризис» христианства.
Он полагал, что богословие должно найти ответы на вызовы современности. Свою богословскую задачу он видел в том, чтобы найти «лестницу» между небом и землей, выразить сообразность Бога и мира и человека в нем. Источником такого взгляда являлось откровение о сотворении человека по образу и подобию Божьему.
Тема сообразности человека Богу нередко поднималась в богословии святых отцов, однако выражение сообразности человека Богу о. Сергий находит в софиологии (учение о Премудрости тварной и нетварной), «видящей в Премудрости Божией самооткровение и славу Божию, предвечно – в жизни Пресвятой Троицы и тварно – в умопостигаемой основе сотворенного мира.
Этот софиологический синтез обоих миров последовательно проводится через все области богословской мысли» (Л. Зандер).
Ключевым понятием в богословии о. Сергия является богочеловечество Христа и наше богочеловечество. Для о.
Сергия принципиально важным становится раскрытие Халкидонского догмата через положительное соотношение двух природ во Христе, которое основывается на тождественности Софии Божественной и тварной: «Будучи тождественны по основанию, они различны по способу своего бытия», – пишет он. Положительное соотношение природ во Христе открывает и перед человеком путь обожения. Иначе при совершенном их отличии путь богоуподобления становится невозможен и заповедь Христа: «Будьте совершенны как совершен Отец ваш Небесный» (Мф 5:48) невыполнима. Через призму богочеловечества о. Сергий пытается понять онтологию человека: его данность и заданность раскрытия «образа и подобия», по которому человек был создан.
Свою богословскую систему Булгаков выражает в «малой» и «большой» богословских трилогиях. «Большая трилогия» («Агнец Божий», «Утешитель» и «Невеста Агнца») посвящена Христу, Духу Божьему и Церкви. В ней о. Сергий раскрывает свое учение о богочеловечестве.
Своим богословием о. Сергий вызвал нарекания со стороны московской и карловацкой юрисдикций Русской православной церкви. Конфликт имел как политические, так и собственно богословские причины.
Церковно-политический фон конфликта выражался в противостоянии карловацкой (промонархической) и московской (находящейся под тягчайшим давлением Сталина) церквей той части русской церкви, к которой принадлежал о. Сергий – свободной «евлогианской» церкви, которая с 1931 года была вынуждена перейти в подчинение Константинопольскому патриарху.
В сфере богословия дал о себе знать страх перед постановкой новых богословских вопросов. Комиссия профессоров Свято-Сергиевского Института и епархиальная комиссия отвергли все обвинения в ереси.
Знаменательна кончина о. Сергия. Четыре духовные дочери, дежурившие у его постели после удара, постигшего его в ночь с 5-го на 6 июня 1944 года, свидетельствуют о явленном свете, озарившем его лицо. Они оставили свидетельства об этом в своих дневниках.
На похоронах о. Сергия митр. Евлогий сказал: «Дорогой отец Сергий! Вы были истинным христианским мудрецом, вы были учителем церкви в возвышенном смысле этого слова. Вас озарил Святой Дух, Дух Мудрости, Дух Разума, Утешитель, которому Вы посвятили всю свою ученую деятельность».
Источником служения прот. Сергия Булгакова был его пророческий дар, понимание необходимости отвечать на вызовы времени, его стремление возвещать волю Божью людям и готовность сделать все, чтобы эту волю исполнить. Священство и богословие о.
Сергия питалось присущей ему жаждой спасения мира, возвышения человека до призвания к богочеловечеству, и в то же время ревностью и горением о Боге. Все свои силы о.
Источник: https://psmb.ru/a/hristianskiy-mudrec-i-uchitel-cerkvi.html
Загрузка...
